20.12.2021
КИТАЙСКИЙ ЗОНТИК ДЛЯ МЬЯНМЫ

На протяжении десятилетий власти Мьянмы пытались усмирить сепаратистские движения, представленные различными этническими меньшинствами. Кровопролитные столкновения вооруженных групп сепаратистов не только подрывают мир и спокойствие в стране, но и мешают продвижению китайских интересов в регионе.


Данный материал подробно объясняет, как Китай связан с мьянманскими сепаратистами, а также как и зачем Пекин собирается помочь Мьянме решить проблему непрекращающейся внутренней резни.


Рано утром 20 ноября несколько сотен боевиков, принадлежащих к четырем этническим сепаратистским группировкам, совершили нападение на 10 объектов, расположенных в мьянманском штате Шан неподалеку от китайско-мьянманской границы. Наиболее серьезным атакам подвергся приграничный таможенный пост, расположенный на 105-й миле дороги Лашио-Мусе в районе Куткай, через который шла торговля с Китаем. Нападения были также совершены на полицейские участки и военные объекты неподалеку от пограничного города Мусе. Боевики разрушили мосты и перерезали движение на дорогах.


Столкновения между сепаратистами и правительственными войсками не прекратились даже спустя неделю после первых нападений боевиков. Улицы Мусе и других населенных пунктов поблизости от него обезлюдели. По данным на 25 ноября, в результате боевых действий погибли 13 и ранены около 40 человек. Более 3700 местных жителей вынуждены были оставить свои дома. На территорию КНР перешло около 3 тысяч беженцев, которым китайские власти обеспечили условия для временного пребывания. Из-за боевых действий в регионе было закрыто более сотни школ, где обучается более 20 тысяч детей.


Нападения сепаратистов произошли менее чем через три месяца после того, как в Мьянме начала работу «Панлонская конференция XXI в.» — форум, призванный создать переговорную площадку для диалога центрального правительства и этнических групп страны. Именно поэтому последняя активизация вооруженных сепаратистских группировок привлекла внимание в Мьянме и за рубежом.


Наблюдатели пытаются понять — что в мирном процессе пошло не так? Почему сепаратисты вместо того, чтобы обсуждать свои проблемы с правительством на созданных для них площадках с независимыми командами переговорщиков и модераторов, снова взялись за оружие?


Подобный форум, который Аун Сан Су Чжи назвала «Панлонской конференцией XXI в.», мог бы, по ее мнению, стать площадкой для обсуждения новой модели государственного устройства. История вооруженного сепаратизма в Бирме/Мьянме начинается сразу же после провозглашения независимости страны в январе 1948 г. В конце 1980-х гг. взявшее власть в результате военного переворота новое поколение генералов окончательно пришло к выводу, что одним вооруженным давлением проблему сепаратизма не решить — надо договариваться.


Именно в это время возникает модель переговоров, которую военные применяли на протяжении последующих десятилетий (исключение составляют подходы к решению проблемы бенгальцев-рохинджа в штате Ракхайн). Можно сформулировать три основных принципа такой модели.


Во-первых, переговоры велись отдельно с каждой группировкой. Это позволяло достичь оптимального компромисса: с более сильными центральная власть была готова делиться большим объемом полномочий, с меньшими — меньшим. Во-вторых, переговоры чаще всего начинались на фоне демонстрации силы мьянманскими военными. И в-третьих, государственное устройство страны на этих переговорах не обсуждалось. То есть статус Мьянмы как унитарного государства не должен был ставиться под сомнение.


Эта модель позволила достичь достаточно хрупкого замирения центральных властей с большинством национальных территорий. Но она же несла в себе и значительный элемент конфликтогенности. Военные договаривались с каждой группировкой по отдельности, предоставляя кому-то больше прав, а кому-то меньше. Это рождало у ряда группировок иллюзии о том, что если они соберутся с силами и снова надавят на правительственные войска, то получат столько же, сколько получили соседи.


Многие договоренности были оформлены лишь на словах или на бумаге с минимумом текста, то есть оставалось много поводов для разногласий и взаимонепонимания, которые снова вели к конфликту. И, наконец, центральные власти сами в последующем нарушали достигнутые соглашения, решая, когда кого «наказывать» за отход от договоренностей, а иногда и сами меняли правила игры (например, начав продавливать преобразование национальных формирований в «пограничную стражу»). При этом правительство само решало, кто может, а кто не может быть стороной переговоров, и при желании могло выкинуть ту или иную группировку из переговорного процесса.


Итогом этого процесса стало подписание в октябре 2015 г. Общенационального соглашения о прекращении огня, к которому согласились присоединиться лишь восемь из пятнадцати этнических вооруженных групп, с которыми на тот момент велись переговоры. При этом трем вооруженным группам сепаратистов — Армии демократического альянса народностей Мьянмы (MNDAA), Национальной освободительной армии Та-ан (TNLA) и Армии Аракана (AA) — было вообще отказано в допуске на эти переговоры.


Общая позиция командования вооруженных сил Мьянмы по всем трем группировкам состояла в следующем: они не могут быть допущены до подписания Общенационального соглашения о прекращении огня, поскольку ранее не заключили с центральными властями подобные двусторонние соглашения и продолжают боевые действия против правительственных войск.


Аун Сан Су Чжи, лидер Национальной лиги за демократию (НЛД), сразу после окончания процесса передачи власти заявила в апреле 2016 г. о том, что она намерена провести «конференцию по типу Панлонской», делая тем самым отсылку к Панлонской конференции 1947 г. Именно на этой конференции отец нынешнего лидера Мьянмы, генерал Аун Сан, сформулировал алгоритм выстраивания отношений между центром и национальными регионами: «Не полагайтесь на людей. Полагайтесь на конституцию, которую мы составим».


Подобный форум, который Аун Сан Су Чжи назвала «Панлонской конференцией XXI в.», мог бы, по ее мнению, стать площадкой для обсуждения новой модели государственного устройства. По ее мнению, в ней были бы закреплены гарантии для национальных меньшинств и выработаны единые правила и подходы, которые в последующем станут законами.


В процессе такой работы должны быть сформированы группы независимых и пользующихся доверием модераторов и переговорщиков, с перспективой создания на их основе новых институтов, призванных регулировать вопросы взаимоотношений центра и регионов и решать возникающие конфликтные ситуации. Таким образом, любые немотивированные попытки вооруженного сепаратизма тут же будут автоматически «вылетать» в неправовое поле. То есть если военные до этого решали проблемы примирения «по понятиям», то Аун Сан Су Чжи поставила задачу сделать то, на что оказались неспособны люди в погонах — принять законы и создать институты, а в конечном итоге — сформировать новую федеративную модель государственного устройства.


Первый раунд Панлонской конференции прошел 31 августа – 3 сентября 2016 г. Те представители национальных формирований, кто оказался способен сформулировать свои представления о будущем государственном устройстве Мьянмы, представили идеи о перекраивании карты страны, о квотном принципе формирования руководства вооруженных сил и о распределении долей от налоговых сборов между центром и регионами.


Подход к национальным сепаратистским группировкам в Мьянме становится все более и более комбинированным. С одной стороны, им дается площадка, где будет дана возможность кодификации и институционализации их требований. С другой стороны, продолжает осуществляться прежняя тактика военного давления, которая обычно повышала степень договороспособности лидеров сепаратистов.


MNDAA, TNLA и AA, несмотря на декларирование новым правительством равных принципов для всех этнических группировок, на Панлонскую конференцию допущены не были, поскольку отказались выполнить условие, поставленное перед ними командованием мьянманских вооруженных сил — сложить оружие. При этом военные были готовы идти на некоторые компромиссы. Предлагалось также, чтобы сепаратисты, сложив оружие, передали его не правительственным войскам, а контролирующим соседние регионы Мьянмы союзным с ними этническим формированиям, нейтральным по отношению к армии центрального правительства.


Первый раунд Панлонской конференции стал лишь этапным мероприятием в самом начале процесса национального примирения и объективно не мог привести к немедленному прекращению боевых действий между правительственными войсками и сепаратистами. Сразу после окончания работы форума вооруженные силы страны активизировали свои операции — прежде всего, в национальных штатах Качин и Шан.


Судя по тому, что Аун Сан Су Чжи никак не комментировала эти операции вооруженных сил, можно предположить, что она если не поддерживала их, то, по крайней мере, занимала нейтральную позицию. В самом деле, опыт предыдущего взаимодействия военных с сепаратистами показал, что они становятся более сговорчивыми и охотнее идут на компромиссы, когда переговоры с ними сопровождаются демонстрацией силы.


Подход к национальным сепаратистским группировкам в Мьянме становится все более и более комбинированным. С одной стороны, им дается площадка, где будет дана возможность кодификации и институционализации их требований. С другой стороны, продолжает осуществляться прежняя тактика военного давления, которая обычно повышала степень договороспособности лидеров сепаратистов. При этом формально «конференциальное» направление ассоциируется с фигурой Аун Сан Су Чжи, а черновую работу по «принуждению к миру» взяли на себя вооруженные силы. Видимо, такое распределение ролей до последнего времени устраивало обе стороны.


Руководители КНР ждали прихода к власти Аун Сан Су Чжи, поскольку именно ее партия представлялась Пекину более удобным партнером для переговоров по продвижению китайских интересов в Мьянме. Предыдущее правительство президента Тейн Сейна для отмены санкций и расширения инвестиций постоянно было вынуждено демонстрировать свою «прозападность», и на этой волне оно заморозило ряд крупных китайских проектов на территории страны.


И если в июне 2015 г. (еще при правительстве Тейн Сейна) специальный представитель КНР Сунь Госян призывал лидеров этнических группировок строить отношения с центральными властями согласно китайской поговорке: «Хватайте возможность, если она появилась — потому что в другой раз она уже не появится», то в 2016 г. лидеры сепаратистов жаловались, что Сунь и другие китайские чиновники заставляют их «капитулировать» перед центральными властями Мьянмы во имя высших интересов Китая.


Для Китая установление мира на севере Мьянмы выходит за рамки простых добрососедских отношений. Согласно стратегии «Один пояс — один путь», которая связана с именем председателя КНР Си Цзиньпина, именно через эту территорию должен проходить «Экономический коридор Бангладеш–Китай–Индия–Мьянма».


В мае 2013 г. китайская сторона уже начала создавать отдельные элементы его инфраструктуры. Для Китая такой коридор будет иметь не только экономическое, но и геостратегическое значение, поскольку позволит сократить и обезопасить важные для китайской экономики торговые пути из Африки и с Ближнего Востока.


Для руководства КНР ситуация в Кокане стала непростым выбором. С одной стороны, оно никогда не поддерживало сепаратистские движения в сопредельных странах (хотя бы потому, что такого рода поддержка легитимировала бы сепаратизм внутри КНР — прежде всего, в Тибетском и Синьцзян-Уйгурском автономных районах). Но с другой стороны, речь шла о соотечественниках-китайцах. Кроме того, по территории Мьянмы проходят китайские газопровод и нефтепровод с побережья Бенгальского залива до китайской провинции Юньнань.


В штате Качин на севере Мьянмы КНР до сих пор надеется на реализацию проекта Мьитсонской ГЭС стоимостью в 3,6 млрд долл., замороженного в 2011 г. предыдущим правительством президента Тейн Сейна после волны общественных протестов. 12 августа 2016 г. президент Мьянмы Тхин Чжо создал комиссию из 20 человек, которая должна принять решение о судьбе Мьитсонской плотины.


Китайцы без восторга смотрели на активизацию действий вооруженных сил Мьянмы против сепаратистов в штатах Шан и Качин. Боевые действия в этом регионе всегда оборачивались для Китая дополнительной головной болью — его властям приходилось иметь дело с многотысячными толпами беженцев, а шальные снаряды и пули часто залетали на территорию КНР. Именно поэтому руководство КНР всегда призывало конфликтующие стороны к миру. Тем не менее, давление со стороны вооруженных сил Мьянмы объективно облегчало Китаю возможность добиться нужного результата в диалоге с сепаратистами.


Руководство КНР предпочло занять выжидательную позицию при условии, что военные Мьянмы будут держать его в курсе происходящего. В ноябре Пекин посетил главком вооруженных сил Мьянмы старший генерал Мин Аун Хлайн. О важности этого визита для интересов Китая говорит тот факт, что мьянманского главкома принял председатель КНР Си Цзиньпин.


Но наблюдатели отметили и еще одну встречу старшего генерала — с китайским послом по особым поручениям Сунь Госяном, который активно взаимодействует с лидерами сепаратистских группировок на севере Мьянмы. Китайская Global Times в этой связи отмечала, что военные Мьянмы будут, скорее всего, использовать любую возможность, чтобы получить «политическое одобрение Китая».


Значительная часть территории Кокан в штате Шан — покрытые лесом низкие горы, которые перемежаются долинами. Такой рельеф делает контроль за местностью весьма затруднительным. Население Кокана — около 150 тысяч человек, почти 90% из которых — этнические китайцы. В 1989 г. «хозяин» Кокана и лидер созданной после краха Компартии Бирмы сепаратистской группировки MNDAA, этнический китаец Пэн Цзяшэн, в рамках процесса замирения сепаратистских групп с центральными властями легализовал свой статус главы местной администрации.


В 2009 г. центральные власти предъявили ему претензии в создании мастерской по изготовлению оружия и в производстве на территории Кокана наркотиков. Следствием этого стал войсковой рейд, в результате которого Пэн Цзяшэн был свергнут, а в Кокане было сформировано лояльное властям Мьянмы правительство во главе с его бывшим заместителем Бай Соцянем (мьянманская транскрипция — Пе Саук Чайн).


В феврале 2015 г. произошел новый конфликт, начавшийся с атаки сепаратистов MNDAA на сторожевой пост мьянманской армии. Через три дня примерно 200 боевиков напали на военную базу правительственных войск. Боевые действия правительственных войск с сепаратистами продолжались около четырех месяцев, а общее число беженцев, покинувших зону конфликта и укрывшихся на территории Китая, составило 70 тысяч человек.


При этом MNDAA хотя и составляла основную силу вооруженных сепаратистов в Кокане, действовала не в одиночестве. Сразу после начала боев появилась информация о том, что в союзе с ней воюют отряды TNLA и AA.


Для руководства КНР ситуация в Кокане стала непростым выбором. С одной стороны, оно никогда не поддерживало сепаратистские движения в сопредельных странах (хотя бы потому, что такого рода поддержка легитимировала бы сепаратизм внутри КНР — прежде всего, в Тибетском и Синьцзян-Уйгурском автономных районах).


Но с другой стороны, речь шла о соотечественниках-китайцах. Тем более, что Пэн Цзяшэн в декабре 2014 г., незадолго до начала нового витка противостояния сепаратистов и правительственных войск, дал интервью китайской Global Times (впоследствии оно было удалено с сайта) и опубликовал открытое письмо, в котором просил всех китайцев, где бы они ни находились, оказать помощь их коканским собратьям. В то же самое время мьянманские официальные лица заявляли тогда, что с китайской территории сепаратистам оказывается помощь — естественно, симпатий к КНР в мьянманском обществе от этого не прибавлялось.


В публикациях о событиях 2015 г. часто фигурируют хорошо обученные и подчиняющиеся военной дисциплине «недавно демобилизованные» военнослужащие Народно-Освободительной армии Китая (НОАК), одетые в форму сепаратистов. Говорится даже о том, что Кокан был необходим НОАК как своего рода полигон для оттачивания боевых навыков, поскольку вооруженные силы КНР масштабно не воевали с 1979 г.


Указывается также, что китайские цензоры не удаляют посты с просьбой о сборе денег для MNDAA. При этом аккаунт группировки в китайских соцсетях, который называется «Справедливый Кокан», обозначен как «государственный» и свободно публикует информацию о боях. Организация также имеет счет в одном из китайских банков.


Если даже частично эта информация соответствует действительности, то нужно признать, что Кокан действительно стал «слабым звеном» в китайском плане урегулирования межнациональных конфликтов на севере Мьянмы. И если действительно сепаратисты MNDAA получают помощь с китайской территории (мьянманские власти осторожно обвиняют в этом «местные элиты» по ту сторону границы, избегая указывать на руководство КНР), то эта помощь неизбежно попадает в руки и союзных с MNDAA сепаратистских группировок — прежде всего, TNLA и AA.


Кроме того, судя по сообщениям СМИ, MNDAA постоянно подпитывается новыми кадрами «солдат удачи» из числа бывших военнослужащих НОАК. При этом руководство КНР, по-видимому, не считает необходимым идти вразрез с общественным мнением собственной страны и предпринимать жесткие меры по блокировке интернет-ресурсов, поддерживающих этнических китайских сепаратистов в Мьянме.


Судя по сообщениям СМИ, MNDAA постоянно подпитывается новыми кадрами «солдат удачи» из числа бывших военнослужащих НОАК. При этом руководство КНР, по-видимому, не считает необходимым идти вразрез с общественным мнением собственной страны и предпринимать жесткие меры по блокировке интернет-ресурсов, поддерживающих этнических китайских сепаратистов в Мьянме.


В боевых акциях сепаратистов, которые начались рано утром 20 ноября 2016 г. около города Мусе, расположенного около китайской границы на северо-востоке мьянманского национального штата Шан (рядом с территорией Кокана), участвовали все те же три сепаратистских группировки — MNDAA, TNLA, AA. На этот раз к коалиции сепаратистов присоединился новый участник — Качинская армия независимости (KIA). Эти четыре группы сформировали так называемый союз «Северное братство» (известный также как «Северный союз»).


Участие KIA, одного из крупнейших в Мьянме этнических вооруженных формирований, в этом альянсе для многих оказалось сюрпризом. Эта группировка участвовала в переговорах в октябре 2015 г., хотя и не подписала соглашение о прекращении огня. Более того, качинские делегаты присутствовали на Панлонской конференции, а до этого китайские дипломаты во главе с Сунь Госяном потратили много времени на общение с представителями этой группировки во время июльской конференции представителей сепаратистских этнических групп в Майцзяяне, территории, контролируемой KIA.


Для KIA участие в союзе с MNDAA интересно еще и потому, что после недавнего ужесточения контроля на границе Китая и Мьянмы (там, где с КНР граничит мьянманский штат Качин), именно «под зонтиком» MNDAA легко наладить процесс вербовки и переправки боевиков из Китая. Боевики KIA вербуются в основном среди живущих в Китае качинов (цзинпо), но именно MNDAA, состоящая из этнических китайцев, способна на качественно ином уровне наладить такую работу через своих сторонников на территории КНР. То есть факт наличия китайского «слабого звена» в Кокане не только повысил степень воинственности и боеспособности дружественных MNDAA сепаратистких групп на севере Мьянмы, но и позволил приобрести нового крупного союзника для проведения боевых операций.


Комментируя проведенные боевые акции, все четыре группы сепаратистов назвали их ответной реакцией на активизацию вооруженных операций правительственных войск. По мнению сепаратистов, армия Мьянмы своими действиями вынуждает их присоединиться к Общенациональному соглашению о прекращении огня. Но условия, на которых такое присоединение может произойти, не кажутся им приемлемыми.


Командование вооруженных сил Мьянмы до сих пор придерживается идеи о том, что сепаратисты должны сложить оружие и начать с двусторонних соглашений о прекращении огня (с перспективой присоединиться к Общенациональному соглашению). О том, что такие соглашения в представлении военных, по сути мало отличаются от капитуляции сепаратистов, ранее признавал главком вооруженных сил старший генерал Мин Аун Хлайн: «Мы не хотели бы использовать термин "капитуляция", чтобы не унижать их достоинство».


Вряд ли на переговорах о прекращении огня военные, которые представляют собой самостоятельную политическую силу в Мьянме, особая роль которой закреплена в конституции 2008 г., пойдут на значительные уступки по сравнению с теми условиями, которые они уже выдвигали ранее трем сепаратистским группировкам. Ближайшее будущее покажет, смогут ли группы посредников объяснить непримиримым сепаратистам, что время вооруженных акций прошло, а также договориться с руководством вооруженных сил о более гибком подходе на переговорах с сепаратистами. При этом, как отмечают наблюдатели, особая роль в этом процессе неизбежно будет у Китая.


В свою очередь, руководство КНР выступило с традиционными в таких случаях заявлениями о том, что все стороны конфликта должны проявлять сдержанность, прекратить огонь и сесть за стол переговоров. При этом Китай сделал представление Мьянме по поводу того, что 20 ноября «некоторые шальные пули прилетели на китайскую территорию, один гражданин КНР был ранен в руку». Сообщалось также, что силы НОАК, расположенные вблизи границы, приведены в состояние повышенной боевой готовности.


Китай также направил в Нейпьидо высокопоставленных чиновников МИДа и Минобороны для обсуждения сложившейся ситуации со своими мьянманскими коллегами в формате «2+2». Факт прибытия этой китайской делегации заставил некоторых мьянманских обозревателей еще раз указать на то, что «ключи к конфликту на севере — в руках у Китая».


Китай оказался весьма раздосадован произошедшими событиями, которые объективно ставят под сомнение продвижение его интересов в Мьянме. Хотя в ходе нынешних вооруженных нападений MNDAA подчеркнуто держалась в тени (позицию сепаратистов в основном озвучивали представители других группировок).


Тем не менее, по аналогии с событиями в Кокане в 2015 г., где MNDAA играла основную роль, в мьянманском общественном мнении бытует стойкая убежденность, что значительная доля ответственности за нынешнее обострение ситуации лежит на Китае. Более того, учитывая антикитайские настроения в стране, посольство КНР в Мьянме сразу после произошедших событий всерьез опасалось недружественных акций по отношению к гражданам КНР.


И если в начале ноября некоторые китайские СМИ выражали осторожный оптимизм, что проект Мьитсонской плотины все-таки не будет закрыт, и что нынешнее руководство Мьянмы готово предложить компромиссный вариант вопреки негативному общественному мнению, то после произошедших событий мьянманскому правительству стало сложнее объявлять о компромиссах с КНР. То есть сепаратисты своей вылазкой напрямую повлияли на продвижение интересов Китая в Мьянме.


Пострадала и трансграничная торговля. Через таможенный пост на 105-й миле, который подвергся нападению сепаратистов, ежедневно проходило свыше 1000 грузовиков с грузами на 10 млн долл. США. Объем экспорта составлял 3,8 млрд долл., импорта — 1,5 млрд. Мьянма экспортирует в Китай сельхозпродукцию, рыбу, морепродукты, фрукты и цветы, а из Китая завозит в основном стройматериалы. Боевики TNLA полностью блокировали движение по 160-километровой дороге, ведущей из Мусе в Лашио (главный город севера штата Шан).


И хотя в общекитайских показателях цифры торгового оборота через таможню в Мусе составляют микроскопические величины, важен сам факт: ради привлечения внимания всего мира сепаратисты нанесли ущерб внешнеторговым интересам Китая.


Вопрос состоит в том, насколько оно готово и дальше мириться с ситуацией, когда некая сепаратистская организация, пусть и состоящая из этнических китайцев и имеющая определенную поддержку в общественном мнении КНР, в союзе с другими этническими группировками будет и дальше рушить планы продвижения Китая в Мьянму.


В этих условиях китайское руководство вынуждено не только делать представления правительству Мьянмы и объявлять о приведении войск в повышенную боевую готовность, но и начать корректировку своего представления о роли КНР в процессе достижения мира на севере Мьянмы. Вопрос состоит в том, насколько оно готово и дальше мириться с ситуацией, когда некая сепаратистская организация, пусть и состоящая из этнических китайцев и имеющая определенную поддержку в общественном мнении КНР, в союзе с другими этническими группировками будет и дальше рушить планы продвижения Китая в Мьянму.


В этой связи заслуживает внимания опубликованная 24 ноября редакционная статья китайской Global Times. Отметив, что «одна из самых длинных гражданских войн в истории» сказалась на ситуации в приграничных районах Китая, негативно повлияла на перспективы создания «экономического коридора» и на реализацию стратегии «Один пояс — один путь», китайская газета требует от мьянманских военных «вместо выдавливания этнических вооруженных сил… занять более инклюзивную позицию, чтобы завоевать доверие национальных меньшинств».


Но, отметив тупиковость ситуации, автор публикации нашел резкие слова и для этнических сепаратистов. Он отметил, что они вернулись к «старым трюкам», начав вооруженные партизанские вылазки, и призвал их отказаться от нереалистичных требований к центральным властям Мьянмы. Для Китая неприемлемо и то, что «нереалистичные иллюзии» сепаратистов привели к попыткам использовать его для давления на власти Мьянмы.


«Китай не будет марионеткой в их руках», — отмечается в статье. При этом в статье приводятся примеры таких попыток манипулирования Китаем: «некоторые из этнических сил создавали проблемы» на пути реализации проекта Мьитсонской плотины, а другие сепаратисты «даже призывали китайских граждан, принадлежащих к их этническим группам на территории Китая, пересечь границу и присоединиться к их борьбе». Автор статьи завершает этот фрагмент текста довольно резкой формулировкой: «Китай не должен терпеть такое омерзительное поведение».


Эти пассажи заслуживают внимания по двум причинам. Во- первых, в статье прямо назван лишь один этнический конфликт — в Кокане, а это значит, что «вербовка китайских граждан» для участия в боях в Мьянме относится прежде всего к нему, и, похоже, китайские власти определились в своей позиции по этому поводу. Кроме того, в тексте прослеживается осторожное продвижение тезиса китайской пропаганды о том, что в формировании негативного общественного фона вокруг проекта Мьитсонской ГЭС виноваты сепаратисты — гражданам Мьянмы предлагают задуматься, стоит ли им пересмотреть отношение к этому проекту, если Китай поможет разобраться с этими сепаратистами.


Самый главный вывод, который делается в статье Global Times — «пора Китаю серьезно рассмотреть вопрос о принятии более активного подхода к содействию прекращению огня». По мнению автора, опыт урегулирования подобных конфликтов в других странах показывает, что иногда координация, предпринимаемая третьей стороной, может сыграть положительную роль. «Китай может взять на себя инициативу по координации и содействия мирному процессу, чтобы положить конец продолжавшейся десятилетиями конфликта», — заключает автор статьи.


События последующих дней показали, что публикация в Global Times на самом деле стала прелюдией более активной деятельности Китая по урегулированию межнациональных конфликтов на севере Мьянмы. В конце ноября и начале декабря состоялась серия китайско-мьянманских переговоров на высоком уровне, причем с мьянманской стороны в них участвовали не только гражданские «миротворцы», которым нынешнее правительство поручило взаимодействовать с этническими группировками, но и представители руководства вооруженных сил страны.


Одновременно китайская сторона предложила мьянманской стороне Куньмин (столицу южной китайской провинции Юньнань) в качестве нейтральной площадки для переговоров с сепаратистами. Более того, на прошедшие в начале декабря куньминские переговоры были приглашены не только четыре группировки, которые сейчас ведут вооруженную борьбу с правительством Мьянмы в штате Шан, но и другие крупные этнические формирования Мьянмы, чья территория расположена вдоль границы с Китаем. А это — прямое свидетельство того, что руководство КНР сегодня ставят своей целью не столько ситуативное реагирование с целью урегулирования конкретных внутримьянманских конфликтов, сколько выстраивание долгосрочной стратегии относительно роли Китая в деле установления и поддержания устойчивого мира на севере Мьянмы.


Интерес Китая сыграть более активную роль в урегулировании межнациональных конфликтов на севере Мьянмы понятен. Ясно и то, что у него есть для этого все возможности, и что такое урегулирование целиком отвечает его политическим и экономическим интересам. Вопрос лишь в том, что именно Китай намерен попросить у руководства Мьянмы в обмен на установление прочного мира.


MNDAA (Армия демократического альянса народностей Мьянмы) – вооруженная сепаратистская группировка, возникшая в 1989 году в районе Кокан (штат Шан) после развала Коммунистической партии Бирмы. Основа группировки – этнические китайцы, компактно проживающие на северо-востоке штата Шан. По разным данным, насчитывает от 1500 до 5000 боевиков. Лидер – Пэн Цзяшэн (Пхон Джа Шин). Борется за восстановление «самоуправления» в Кокане и за предоставление всем жителям этой территории равных прав с коренными гражданами страны. Политическое крыло MNDAA – Партия правды и справедливости народностей Мьянмы (MNTJP).


TNLA (Армия национального освобождения Та-ан) – вооруженная сепаратистская группировка, ведущая свою историю от Организации освобождения государства Палаунг (PLSO/A), которая в 1991 году подписала с правительством соглашение о прекращении огня, а в 2005 году объявила о сложении оружия. Не согласившись с этим решением, ряд лидеров PLSO/A сформировал новую политическую структуру – Фронт освобождения государства Палаунг (PSLF), военным крылом которой стала TNLA. Действует на севере и северо- востоке штата Шан. Основа группировки – представители народности палаунг (та-ан). Насчитывает от 1500 до 3000 боевиков. Основные требования – предоставление народности палаунг права на самоопределение, прекращение военных действий, начало инклюзивного политического диалога с правительством.


AA (Армия Аракана) – вооруженная сепаратистская группировка, возникшая в 2009 году в штате Качин. Основа группировки – ракхайнцы, живущие в штате Качин и на севере штата Шан. Насчитывает от 1500 до 2500 боевиков. С самого начала деятельности отряды АА планировали пройти военную подготовку в штате Качин и отправиться в штат Ракхайн (где компактно проживают ракхайнцы) для вооруженной борьбы за «самоопределение» своего народа. Тем не менее, до настоящего времени эта группировка ведет борьбу с правительственными войсками в основном вместе с отрядами Армии независимости Качина (KIA), а в 2015 году участвовала в боях в Кокане (совместно с MNDAA).


KIA (Армия независимости Качина) – вооруженная сепаратистская группировка, военное крыло Организации независимости Качина (KIO), созданной в 1961 году. Основа группировки – этнические качины, живущие на севере Мьянмы. Борется за «самоопределение» качинов, недопущение строительства китайцами Мьитсонской ГЭС в штате Качин. Основной источник доходов группировки, позволяющий содержать 10-тысячную армию – контроль за рядом месторождений и шахт на территории штата Качин (в том числе, нефрита и золота) вдоль китайской границы, с последующей продажей природных ресурсов в Китай. В 2015 году в числе 15 этнических группировок KIO вела переговоры с правительством о подписании Общенационального соглашения о прекращении огня, но в итоге ее лидеры подписать соглашение отказались.Петр Козьма, эксперт РСМД



Политика / 134 / Writer / Теги: ресурсы, армия, внешняя политика / Рейтинг: 5 / 1
Всего комментариев: 0
Похожие новости: