Наблюдая из китайской столицы, как начинается год Овцы, недомогание, охватившее Запад кажется миражом в далёкой галактике. Отсюда окружающий вас Китай, выглядит достаточно солидным и ничуть не похожим на переживающую тяжёлые времена страну, о чём твердит западная пресса, с падающими цифрами производства, пузырём недвижимости и разрастающимися проблемами с окружающей средой. Вопреки пророчествам о гибели, пока вдали срываются на лай псы жёсткой экономии и войны, китайский караван идёт, как выразился президент Си Цзиньпин, в режиме «новой нормальности».

«Замедлившаяся» экономическая активность всё ещё означает потрясающе впечатляющий ежегодный рост 7% ныне ведущей мировой экономики. В стране происходит масштабная комплексная перестройка экономики, поскольку потребление догоняет инвестиции как главный двигатель экономического развития. Экономика сферы услуг дает 46,7% ВВП, она обходит обрабатывающую промышленность, которая даёт 44% валового внутреннего продукта.

В геополитическом плане Россия, Индия и Китай только что направили действенное послание Западу: они заняты согласованием комплексной трёхсторонней стратегии для создание сети экономических коридоров, которые китайцы называют «новыми шёлковыми путями» через Евразию. Пекин к тому же организует и морскую их версию, по примеру подвигов адмирала Чжен Хэ, который во времена Династии Мин семь раз совершил плавания по «западным морям», командуя флотилией из более 200 кораблей.

В то же время Москва и Пекин заняты планированием новой скоростной железнодорожной магистрали, ремикса сказочной Транссибирской магистрали. И Пекин принял решение преобразовать своё растущее партнёрство с Россией в ключевую финансовую и экономическую помощь, если блокированная санкциями Москва, столкнувшаяся с опустошительной войной нефтяных цен, об этом попросит.

На юге от Китая Афганистан, несмотря на 13-летнюю американскую войну, которая всё ещё продолжается, быстро выходит на китайскую экономическую орбиту, а планируемый нефтепровод Китай-Мьянма рассматривается, как меняющая всю игру реконфигурация потока евразийских энергоносителей в тех местах, который я давно уже назвал Трубопроводистаном.

И это только часть бурной деятельности по строительству, как определяет руководство Пекина, нового экономического пояса шёлковых путей и морского шёлкового пути двадцать первого века. Мы говорим о видении создания большей частью с нуля потенциально ошеломляющей инфраструктуры, которая соединит Китай с Центральной Азией, Ближним Востоком и Западной Европой. Такое развитие будет включать проекты от перестройки древнего шёлкового пути через Центральную Азию до развития экономического коридора Бангладеш – Китай – Индия – Мьянма, коридора Китай – Пакистан через Кашмир и новый морской шёлковый путь, который протянется от южного Китая в обратном направлении по маршруту Марко Поло в Венецию.

Не стоит думать об этом, как о китайском эквиваленте американского послевоенного Плана Маршалла для Европы двадцать первого века, это нечто намного более амбициозное и потенциально намного более обширное.

Китай, как мега-город

Если вы следите за этим неистовством экономических планов Пекина, то придете к прогнозам, невозможным для Европы или США. Тут красно-золотые билборды шумно рекламируют новую ключевую линию президента Си Цзиньпина для страны на это столетие, «Китайскую мечту» (что напоминает об «Американской мечте» иных времен). Без них – ни одной станции метро. Они напоминают, почему 40 000 мильная совершенно новая скоростная железная дорога считается столь значимой для будущего страны. В конце концов, не менее 300 миллионов китайцев за прошедшие три десятка лет совершили разбивающую парадигму миграцию из сельской местности в резко растущие городские районы именно в поисках этой мечты.

Еще 35 миллионов, как ожидается, уже в пути – по данным исследований международной консалтинговой компании McKinsey Global Institute. С 1980-го по 2010-й городской население Китая выросло на 400 миллионов человек, и теперь составляет как минимум 700 миллионов городских жителей. Как ожидается, к 2030 году их количество превысит 1 миллиард человек, что означает огромный стресс для городов, инфраструктуры, ресурсов и экономики в целом, равно как и почти катастрофический уровень загрязнения воздуха в нескольких крупных городах.

Уже 160 китайских городов могут похвастаться населением, превышающим один миллион. (В Европе таких 35). Не менее 250 китайских городов утроили свой ВВП на душу населения с 1990 года, а наличный доход на душу населения вырос на 300%.

В наши дни о Китае надо думать, не в смысле отдельных городов, сколько в смысле городских кластеров – растущих городских агломераций с населением более 60 миллионов. Район Пекин – Тяньцзинь, к примеру, на самом деле состоит из 28 городов. Шеньчжень, последний миграционный мега-город в южной провинции Гуандун, теперь стал ключевым узлом в таком же кластере. В действительности, в Китае более 20 таких кластеров, каждый размером с европейскую страну. Очень скоро в основных кластерах будет сконцентрировано 80% китайского ВВП и 60% населения. Так что буйство со скоростной железной дорогой страны и ошеломляющие инфраструктурные проекты – часть $1.1 триллионных инвестиций в 300 государственных проектов – всё это ради управления этими кластерами.

Неудивительно, что этот процесс в итоге связан с тем, что на Западе считается печально известным «пузырём недвижимости», который в 1998-м даже не мог существовать. До тех пор вся недвижимость принадлежала государству. После либерализации средний класс китайцев может позволить себе ипотеку, поскольку и сельские и городские доходы тоже резко выросли.

Китайская Коммунистическая Партия на деле внимательно следит за этим процессом, позволяя фермерам сдавать в наём или закладывать свою землю, помимо прочего, и таким образом финансировать свою городскую миграцию и новую недвижимость. Поскольку мы говорим о сотнях миллионов людей, диспропорции на рынке недвижимости обязательно присутствуют, как и создание целых неудачных городов-призраков вместе со связанными с ними зловещими пустыми торговыми центрами.

Китайский инфраструктурный ажиотаж финансируется инвестиционными фондами из источников центрального и местных правительств, государственных предприятий и частного сектора. Строительный бизнес, один из крупнейших работодателей страны, прямо или косвенно затрагивает более 100 миллионов человек. На недвижимость приходится почти 22% общих национальных инвестиций в капитальных активах, и всё это связано с продажей предметов потребления, бытового оборудования, и с ежегодным товарооборотом 25% продукции китайской сталелитейной промышленности, 70% цемента, 70% листового стекла и 25% изделий из пластика.

Так что неудивительно, что во время моего недавнего пребывания в Пекине бизнесмены продолжали уверять, что вечно угрожающий «взрыв» «пузыря недвижимости» на самом деле – миф в стране, где для среднего гражданина конечной инвестицией является недвижимость. Кроме того, масштабная урбанизация гарантирует, как подчеркнул премьер Ли Кэцяном на недавнем Мировом Экономическом Форуме в Давосе, «долгосрочный спрос на недвижимость».

Рынки, рынки, рынки

Ко всему прочему Китай модернизирует свою производственную базу, которая за прошедшие три десятка лет увеличилась в 18 раз. Страна производит 80% мировых кондиционеров, 90% персональных компьютеров, 75% солнечных батарей, 70% мобильных телефонов и 63% обуви. Производство дает 44% китайского ВВП, в нём непосредственно занято 130 миллионов человек. Кроме того, страна уже дает 12,8% глобальных исследований и эволюции, далеко обогнав Англия и большую часть Западной Европы.

Но всё же теперь акцент сдвигается на быстро растущий внутренний рынок, что будет означать ещё больше инвестиций в инфраструктуру, необходимость притока большего количества талантливых инженеров и быстро развивающейся базы поставщиков. В целом, поскольку Китай начинает сталкиваться с новыми проблемами – рост стоимости труда, всё более сложная цепь глобальных поставок и волатильность рынка – он ещё и агрессивно стремится продвинуться от низкотехнологичной сборки в высоко-ехнологичное производство. Большую часть китайского экспорта уже составляют смартфоны, двигательные системы и автомобили (самолёты на подходе). В процессе происходит и географический сдвиг производства с южного побережья в Центральный и Западный Китай. Город Ченду в юго-западной провинции Сычуань, например, теперь становится высокотехнологичным городским кластером, разрастаясь вокруг таких фирм, как Intel и Hewlett-Packard.

Итак, Китай отважно пытается перестроить производство, и внутри страны, и, одновременно, глобально. В прошлом китайские компании занимались в основном поставками массовых предметов обихода по низким ценам и с приемлемым уровнем качества. Теперь многие компании быстро меняют свои технологии, и стремятся в города первого и второго уровня, а иностранные фирмы пытаясь снизить издержки, уходят в города второго и третьего класса. Одновременно китайские управленцы хотят, чтобы их компании стали поистине транснациональными уже в следующем десятилетии. У страны уже 73 компании, входящие в Fortune Global 500, она всего лишь на пару пунктов отстает от США.

Говоря о китайских преимуществах, стоит помнить, что будущее глобальной экономики, очевидно, лежит в Азии, с её рекордным ростом доходов среднего класса. В 2009-м в Азиатско-Тихоокеанском регионе проживало всего 18% среднего класса, к 2030-му по данным Центра Развития ОЭСР эта цифра вырастет до поразительных 66%. В Северной Америке и Европе в 2009-м проживало 54% мирового среднего класса, в 2030-м будет проживать всего 21%.

Следите за деньгами и тем, что вы за них можете получить. Например, не менее 200 000 китайских рабочих были заняты в производстве первых iPhone, процесс контролировали 8700 китайских инженеров-производственников. Их набрали всего за две недели. В США этот процесс мог занять более девяти месяцев. Китайская производственная экосистема действительно быстрая, гибкая и умная – и её поддерживает впечатляющая система образования. С 1998-го процент ВВП, направленный на образование почти утроился, количество колледжей удвоилось, и всего за десять лет Китай выстроил крупнейшую систему высшего образования в мире.

Сила и слабость

Китай хранит более $15 триллионов на банковских депозитах, они подрастают на потрясающие $2 триллиона в год. Валютные резервы приближаются к $4 триллионам. Чётких исследований о том, как циркулирует эта масса финансов в Китае по проектам, компаниям, финансовым организациям и государству до сих не существует. Никто в действительности не знает, например, сколько кредитов выдал Сельскохозяйственный Банк Китая. Крупные финансы, государственный капитализм и однопартийное правление смешиваются и сливаются в области китайской финансовой службы, где реальная политика пересекается с действительно большими деньгами.

Крупные государственные банки – Банк Китая, Индустриально-Коммерческий Банк Китая, Китайский Строительный Банк и Сельскохозяйственный Банк Китая – возникли из правительственных организаций и превратились в полу-корпоративные государственные предприятия. Они сильно выигрывают и от связей с правительством – гуаньси (guanxi, кумовство, связи, круговая порука, – прим. ред.), и от унаследованных активов, и действуют, имея в виду смесь коммерческих и правительственных целей. Они – зачинатели, когда речь идёт о чудовищном процессе перестройки китайской экономической модели.

А что до соотношения китайского долга к ВВП, это не столь уж важно. В списке 17 стран Китай находится позади Японии и США, –по данным Standard Chartered Bank и в отличие от Запада, потребительские кредиты – лишь малая часть полного долга. Вероятно, Запад демонстрирует особое очарование китайской теневой банковской отраслью: управление состояниями, подпольные финансы, кредиты вне балансовых отчётов. Но такие операции добавляют всего 28% ВВП, а по данным МВФ, в США этот процент намного выше.

Может статься, что китайские проблемы проистекают из неэкономических областей, где руководство Пекина оказалось намного более склонно к ошибочным шагам. Например, это наступление на трёх фронтах, каждый из которых может дать собственные непредсказуемые результаты: усиление идеологического контроля в стране под предлогом недопущения «западных ценностей», усиление контроля над онлайн-информацией и социальными медиа-сетями, усиление контроля за своенравными этническими меньшинствами, особенно уйгурами в ключевой западной провинции Синьцзян.

На двух из этих трёх фронтов – противодействие «западным ценностям» и контроля над Интернетом – пекинское руководство могло бы получить намного больше пользы, особенно учитывая огромное количество молодёжи, хорошо образованных, связанных глобальной сетью граждан путём дебатов; но не так действует сверхцентрализованный механизм Китайской Коммунистической Партии.

Когда речь идет о меньшинствах в Синьцзяне, значительная проблема может оказаться связана не с новыми руководящими принципами этнической политики президента Си Цзиньпина. По слова Пекинского аналитика Габриэля Баттаглия, Си хочет справится с тамошним этническим конфликтом, применив «три Джи»: jiaowang, jiaoliu, jiaorong(«внутри-этнический конфликт, «обмен» и «смешивание»). Но всё же стремление Пекина ассимилировать ханьцев и уйгуров на практике мало что может значить, когда ежедневная политика в Синьцзяне проводится неподготовлены ханьскими кадрами, которые стремятся рассматривать большую часть уйгуров, как «террористов».

Если Пекин не справится с управлением своим Дальним Западом, Синьцзян, как ожидается, не станет мирным и стабильным новым узлом ключевой части стратегии шёлковых путей. Но он уже считается важным связующим звеном в видении Си евразийской интеграции, как и значимым каналом для обширного потока энергопоставок из Центральной Азии и России. Центрально-азиатско-китайский трубопровод, например, который доставляет туркменско-узбекский газ от границы Узбекистана и южного Казахстана, уже добавляет четвёртую линию на Синьцзян. И ещё один из двух согласованных российско-китайских трубопроводов тоже пойдёт в Синьцзян.

Книга Си

Размах и комплексность мириада китайских перемен едва ли просочились в американские СМИ. Дело в том, что США стремятся подчеркнуть «сокращающуюся экономику» страны и тревогу относительно её будущей глобальной роли, поскольку страна вроде бы «одурачила» США в отношении своих разработок и их природы как военной угрозы для Вашингтона и мира.

Американские СМИ по китайской тематике лихорадит, что приводит к типично встревоженным сообщениям, которые не чувствуют пульса страны или не понимают её руководителя. Очень многое теряется. Возможно, в качестве рецепта им бы стоило прочитать «Управление Китаем», компиляцию основных речей президента Си, высказываний, интервью и писем. Это бестселлер, вышедший в количестве трёх миллионов экземпляров в издании «Мандарин», и он предлагает вполне понимаемое видение того, что Си назвал «Китайской мечтой» и что будет означать новое китайское столетие.

Папаша Си (тут его прозвали Си «Большой Бум») никоим образом не пост-маоистское божество. Скорее, он похож на популярный феномен, что вряд ли удивительно. В этом ремиксе «разбогатеть – достойная слава» невозможно начать решать сверхчеловеческую задачу перестройки китайской модели, будучи хладнокровным бюрократом. Вместо этого Си сыграл на общественной силе духа, подчеркнув, что управление страной должно основываться на компетентности, а не торговле инсайдом и партийной коррупции, и он разумно упаковал те перемены, о которых думает, в рамки «американской мечты».

За явно популярным человеком кроется реальный человек, и западным СМИ стоило бы это понять. В конце концов, невозможно управлять столь экономически успешно просто по наитию. Может статься, особенно важно принять меры, ведь он же принял меры в отношении Вашингтона и Запада и решил, что судьба и счастье Китая расположены в другом месте.

В результате в ноябре прошлого года он совершил потрясающий геополитический сдвиг. С этого момента Пекин перестаёт считать США или ЕС главными стратегическими приоритетами и фокусируется на азиатских соседях Китая и дружественных странах БРИКС (Бразилии, России, Индии и Южной Африке, особо выделяя Россию), они известны и как «ведущие развивающиеся державы» (kuodafazhanzhongdeguojia). И, кстати, отметьте, что Китай больше не считает себя «развивающейся державой».

Неудивительно, что пошел такой блиц китайских мега-сделок и мега-соглашений по всему Трубопроводистану в самое недавнее время. При Си Пекин быстро сокращает разрыв с Вашингтоном в смысле интеллектуальной и экономической мощи, а ведь глобальное инвестиционное наступление только еще начинается, в том числе и новые шёлковые пути.

Бывший министр иностранных дел Сингапура Джордж Йео считает новый возникающий мировой порядок солнечной системой с двумя светилами, США и Китаем. Новая стратегия Национальной Безопасности администрации Обамы подтверждает, что «США были и остаются тихоокеанской державой» и заявляет, что «хотя будет и конкуренция, мы отвергаем неизбежность конфронтации» с Пекином. «Основные развивающиеся державы», заинтригованные экстраординарным инфраструктурным устремлением Китая и внутри и по всему спектру новых шёлковых путей, размышляют, не станет ли солнечная система с двумя светилами не столь уж и неосуществимой идеей. А тогда вопрос таков: какое «солнце» будет светить над планетой Земля? Не может ли в действительности оказаться, что нас ждёт Век Дракона? Пепе Эскобар