Сложные отношения Китая и Японии, их разногласия относительно принадлежности островов в Восточно-Китайском море и поддержка Токио интересов стран региона, выступающих против территориальных притязаний Пекина в Южно-Китайском море, общеизвестны. Африканские государства, сами имеющие между собой немало нерешенных проблем, в том числе и с морскими границами, традиционно держатся от китайско-японских противоречий в стороне, предпочитая получать выгоду от торгово-экономического сотрудничества с ними и их масштабной финансовой поддержки.

Это не исключает тем не менее того, что Пекин и Токио с настороженностью наблюдают за действиями друг друга в Африке и, несмотря на разные «весовые категории» (торговля Китая с государствами континента в 7–8 раз превышает аналогичные показатели Японии), их соперничество распространяется и на африканский регион. В то же время до последнего времени такой характер их отношений в африканском контексте хотя и подразумевался, однако имел завуалированный характер и конкретных подтверждений практически не находил. В частности, государства воздерживались, по крайней мере на высоком уровне, от публичной критики действий друг друга в этом регионе. Такое положение изменилось в августе 2016 г. в связи с японо- африканским форумом в Найроби.

Далеко опережая Китай в своей торговле с Африкой в 1990-е гг., Япония уже в 2000-е гг. уступила ему пальму первенства и в настоящее время по этому показателю находится на уровне Турции, сравнительно недавно открывшей африканскую «главу» своей внешней политики. Практика проведения саммитов в формате «Африка — крупная региональная/мировая держава» имеет место уже давно.

Среди государств, не имеющих колониального прошлого на континенте, Япония была первой, которая решила использовать такого рода мероприятия для продвижения там своих интересов. В 1993 г. в Токио состоялась международная конференция по африканскому развитию (Тokyo International Conference on African Development, TICAD, далее — ТИКАД), которая до 2013 г. каждые пять лет проводилась в Японии, а в 2016 г. спустя всего три года после Йокогамского саммита (ТИКАД-V) неожиданно пришла в Африку.

Пекин открыл для себя такой формат только в 2000 г. (Forum on China–Africa Cooperation, FOCAC, далее — ФОКАК), установив при этом меньший, трехлетний, интервал между встречами, которые проводятся поочередно в Китае и африканских странах. Таким образом, можно согласиться с мнением африканского обозревателя, который прозорливо отметил, что «ФОКАК вдохновил ТИКАД прийти в Африку», так же как до этого пример Японии вдохновил Поднебесную создать свой «африканский» Форум.

И все же предпосылки этих двух событий, естественно, кроятся глубже. В то время как создание ФОКАК на рубеже XXI в. было связано со стремительным расширением китайско-африканского взаимодействия, проведение ТИКАД в Африке в 2016 г. обусловлено причинами иного, фактически обратного порядка. Далеко опережая Китай в своей торговле с Африкой в 1990-е гг., Япония уже в 2000-е гг. уступила ему пальму первенства и в настоящее время по этому показателю находится на уровне Турции, сравнительно недавно открывшей африканскую «главу» своей внешней политики.

Показательно, что отход Японии в Африке на вторые роли вызван не только такими объективными факторами, как появление там Китая, Индии и других новых активных игроков, но и реальным сокращением японо-африканского товарооборота в абсолютных величинах — с 35 млрд долл. в конце 2000-х гг. до 24 млрд долл. в 2015 г. Косвенно это свидетельствует о том, что Япония проигрывает этим странам в конкурентной борьбе за африканские рынки. В этой связи основным мотивом Токио при принятии решения об организации первого «африканского» ТИКАД, да еще и раньше обычного срока, является, видимо, желание японцев не потерять то, что они сейчас имеют в Африке и по возможности попытаться восстановить утраченные там позиции.

Такое стремление приобрело свою особую актуальность в годы, последовавшие за аварией на АЭС Фукусима в 2011 г., когда Япония практически отказалась от атомной энергетики и была вынуждена обратиться к традиционным источникам получения электроэнергии. Африка, следовательно, приобрела особую привлекательность в глазах японцев с точки зрения возможности импорта ее природных богатств, прежде всего нефти, газа и угля.

В этом плане нынешняя диспозиция Японии по отношению к Африке весьма напоминает положение Китая конца 1990-х гг., который также остро нуждался в новых источниках получения минерального сырья для своей экономики и нашел их на континенте. Получится ли у Токио повторить этот успех, большой вопрос. Однако руководство страны, судя по всему, уже «закусило удила».

Еще до саммита ТИКАД в Найроби Токио обозначил свой твердый интерес к реактивации сотрудничества с континентом. В январе 2014 г. впервые за восемь лет Африку посетил глава правительства Японии — Синдзо Абэ, который побывал в Эфиопии, Кот- д’Ивуаре и Мозамбике. И если его визиты в первые два государства носили по большей части политический характер, о чем будет сказано ниже, то его появление в мозамбикской столице Мапуту имеет скорее торгово-экономическое обоснование.

В территориальных водах Мозамбика находятся крупнейшие на континенте запасы природного газа, интерес к разработке которых уже проявляли многие государства мира (США, Китай, Канада). С. Абэ, учитывая отмечавшиеся энергетические потребности своей страны, пообещал предоставить Мозамбику в течение пяти лет 700 млн долл. на создание промышленных мощностей для производства сжиженного газа, который затем будет экспортироваться в Японию.

Африка приобрела особую привлекательность в глазах японцев с точки зрения возможности импорта ее природных богатств, прежде всего нефти, газа и угля Посещение японским премьером Эфиопии не ознаменовалось анонсированием крупных проектов. Тем не менее особое внимание Токио к этой стране связано с тем, что она является одним из крупнейших и, несмотря на внутренние проблемы, динамично развивающихся государств континента, имеющим большое влияние на дела в регионе, в том числе и на урегулирование конфликта в Южном Судане, где в миротворческих силах ООН участвуют японские военные.

Одновременно Эфиопия в Африке является второй после Анголы по объему привлечения китайских госзаймов (12,3 млрд долл.) и масштабу реализуемых Китаем инфраструктурных программ, что не может не беспокоить Токио с точки зрения влияния этих факторов как на возможности для японского бизнеса, так и на внешнеполитический курс Аддис-Абебы. Наконец, в эфиопской столице располагается штаб-квартира Африканского союза, где С. Абэ провел встречи с его руководством, пообещав 320 млн долл. на преодоление африканских кризисов и стихийных бедствий.

В ивуарской столице Абиджане японский премьер отработал взятую из американского и западноевропейского лексикона комплиментарную риторику в адрес президента А. Уаттары за «прогресс в восстановлении мира и стабильности» после военно-политического конфликта 2010–2011 гг. Главной же целью своего пребывания, очевидно, он видел участие в проводившемся там саммите глав-государств Экономического сообщества западноафриканских государств (ЭКОВАС), на котором проговорил перспективы активизации взаимодействия Японии с этим субрегионом, особенно в свете необходимости поддержки действий расположенных в нем стран по купированию экстремистской и террористической деятельности.

Африканское турне ознаменовалось для японцев и рядом неприятных инцидентов, напрямую связанных с отношениями Токио с Пекином. Воспользовавшись фактом посещения С. Абэ в декабре 2013 г. (за месяц до поездки в Африку) храма военной славы Ясукуни (ассоциируется в азиатском регионе с агрессивной политикой Японии до 1945 г.), что уже тогда было воспринято китайскими властями как провокация, посол КНР в Аддис-Абебе Се Сяюнь обвинил Японию в «разжигании проблем» в Азии.

Одновременно китайские граждане, в большом количестве проживающие и работающие в Эфиопии, устроили демонстрацию напротив посольства Японии, развернув транспаранты «Острова Сэнкаку (спорные между Китаем и Японией — прим. Авт.) принадлежат нам!»

Не вызывает сомнений, что японо-африканский саммит, прошедший в кенийской столице 27–28 августа 2016 г., был задуман Токио для обновления и придания дополнительного импульса отношениям с государствами континента. В то же время он не должен был стать новым раздражителем в его отношениях с Пекином. За несколько дней до открытия мероприятия представитель МИД Японии Я. Кавамура заявил, что Африка не воспринимается его страной как поле для «конкуренции или борьбы» с Китаем.

Их взаимоотношения на континенте скорее можно назвать «совместными действиями» в интересах африканских государств. Он также признал, что опыт КНР — «одного из ведущих инвесторов в Африку» — изучается и используется в Токио. Кроме того, в ответ на японское приглашение в ТИКАД-VI принял участие и официальный представитель Китая — заместитель министра иностранных дел Чжан Мин, который в 2006–2009 гг. был китайским послом в Кении.

Выступление во второй раз прибывшего в Африку японского премьера С. Абэ на открытии конференции с точки зрения поднятых в нем вопросов действительно можно назвать программным, задающим вектор японско-африканскому сотрудничеству на долгосрочную перспективу. Условно содержание его речи можно разделить на экономический блок, включающий торговлю и инвестиции, гуманитарный и политический.

Что касается экономики, то С. Абэ, прежде всего, пообещал в течение ближайших трех лет предоставить 30 млрд долл. государственных и частных инвестиций на развитие африканской инфраструктуры — залога развития континента. Он напомнил, что в ходе предыдущего саммита ТИКАД в Йокогаме в 2013 г. Япония уже взяла на себя обязательства выделить Африке до 2018 г. 32 млрд долл. и к настоящему времени выполнила его на 67%.

Премьер также объявил о запуске новой платформы взаимодействия его страны с Африкой в виде «японо-африканского экономического форума», который будет проходить каждые три года и собирать представителей правительства и бизнеса Японии и государств региона. Примечательно, что, в отличие от ТИКАД, пять из шести саммитов которого прошли в Японии, такие мероприятия планируется организовывать только в африканских странах, что может говорить о стремлении Токио сигнализировать свою готовность более плотно учитывать «голос Африки», признавая за ней равноправный статус в двустороннем торгово-экономическом сотрудничестве.

Японо-африканский саммит, прошедший в кенийской столице 27–28 августа 2016 г., был задуман Токио для обновления и придания дополнительного импульса отношениям с государствами континента. В социальной и гуманитарной сферах, по словам С. Абэ, его страна будет помогать Африке стать «устойчивой и стабильной», что станет возможным только в случае «реализации надежд» ее молодежи на образование и достойный труд.

В частности, в течение трех лет при поддержке японской стороны 50 тыс. африканцев пройдут профессиональное обучение, а в целом в этот же период ее образовательные программы должны охватить до 10 млн жителей континента. Впечатляет и озвученная премьером сумма, которая за последние 25 лет была направлена в Африку в виде безвозмездной «помощи развитию» — 47 млрд долл., что делает Японию одним из пяти крупнейших африканских доноров.

Выступление главы Японии было весьма насыщено вопросами международной политической повестки. Положительный отклик среди африканских участников встречи, естественно, вызвали его слова о том, что Африка должна получить место среди постоянных членов Совета Безопасности ООН «не позднее» 2023 г.

Прямо не упоминая устремлений своей страны также получить постоянное членство в этом международном органе, он тем не менее отметил, что цель Африки и Японии «реформировать» Совет является для них общей, обратившись при этом к залу: «Могу ли я рассчитывать на вашу поддержку в этом вопросе?» Правда, такая патетика японского премьера в итоговых документах саммита — Найробийской декларации и Найробийском плане действий — отражение нашла лишь отчасти. Реформа в них прописана, а вот обещание постоянного членства для Африки — нет.

Далее С. Абэ перешел к теме, которую на первый взгляд можно было бы отнести к проблеме развития транспортных связей между Тихим и Индийским океанами, где соответственно располагаются Япония и Африка. Однако, как оказалось, вопрос этот с двойным дном. Зашел он издалека — указанные морские пространства, говорил он, являются связующими для контактов между этими территориями.

Развивая свою мысль, премьер заявил, что «Япония ответственна за поощрение объединения Азии и Африки в регион, который ценит свободу, правовые нормы и рыночную экономику, свободную от принуждения и делающую его процветающим». Япония, сказал он, «хотела бы работать с Африкой с тем, чтобы превратить моря, соединяющие два континента, в мирные воды, где правит власть закона». Данные положения были также закреплены в упоминавшихся итоговых документах встречи. В них отмечается необходимость укрепления морского права через «увеличение оперативного потенциала ведомств, которые занимаются его применением».

В то время как для Африки такие формулировки проблемой не являются, для Азии они имеют особое прочтение. При желании в них можно разглядеть аллюзию на решение Гаагского арбитража от 12 июля 2016 г. по иску Филиппин к Китаю, в соответствии с которым суд установил, что претензии Пекина на спорные территории в Южно-Китайском море лишены оснований. Китай сразу же отверг законность этого постановления, а Япония, имеющая схожий спор с Поднебесной в Восточно-Китайском море, наоборот, поддержала его и призвала все государства региона соблюдать его положения.

Заочная словесная «перестрелка» Японии и Китая продемонстрировала, что, несмотря на звучащую из уст их представителей риторику о важности сотрудничества двух государства в Африке, страны совсем не рады наращиванию присутствия друг друга на континенте и видят в этом определенную угрозу своим интересам.

Реакция Пекина на результаты саммита в Найроби последовала незамедлительно. Представитель МИД КНР Хуа Чуньин во время своей пресс-конференции 29 августа — на следующий день после завершения конференции — заявила, что в ходе ТИКАД «Япония попыталась навязать свою волю африканским государствам для получения эгоистических выгод и для того, чтобы вбить клин между Китаем и Африкой». По ее сведениям, на подготовительных встречах еще до проведения мероприятия японские официальные лица попытались вписать в проекты его итоговых документов пассажи о реформе СБ ООН (Китай категорически против постоянного членства Японии в Совете) и о морской безопасности, которые были бы выгодны Токио, но далеко выходили за рамки вопросов развития Африки — темы, которая была заявлена в качестве главной на саммите. «Это вызвало мощное отторжение среди африканцев», которые выступили против «политизации ТИКАД и впутывания азиатских проблем в африканские дела».

Присутствовавший на саммите заместитель министра иностранных дел КНР Чжан Мин также отметился нелицеприятными высказываниями, косвенно адресованными японцам. Китай не имеет ничего против диверсификации партнеров Африки, сказал он, но в настоящее время «нет недостатка в конференциях и обещаниях Африке, однако не все они имеют за собой реальные дела и действия». Эти пассажи были восприняты обозревателями в том духе, что Пекин ставит под вопрос возможность Японии выполнить взятые перед Африкой обязательства.

Не исключено, что такая жесткая риторика китайских властей была вызвана и ремарками С. Абэ о том, что Япония, известная в мире качеством своих товаров, призывает Африку также ориентироваться на лучшие стандарты, в чем Токио готов ей содействовать.

Эти слова, по мнению экспертов, должны были напомнить африканцам, что активность китайских бизнес-структур на континенте не всегда положительно воспринимается его жителями — как с точки зрения качества услуг и ввозимой продукции, так и в вопросе привлечения ими местной рабочей силы. Некоторые исследователи этого вопроса делают отсылку на проведенное самим Китаем в Кении социологическое исследование, в соответствии с которым выяснилось, что «дорога, построенная японцами, воспринимается местными лучше, чем дорога, построенная китайцами».

Заочная словесная «перестрелка» Японии и Китая, связанная с саммитом ТИКАД в Найроби, в целом продемонстрировала, что, несмотря на звучащую из уст их представителей риторику о важности сотрудничества двух государства в Африке, страны совсем не рады наращиванию присутствия друг друга на континенте и видят в этом определенную угрозу своим интересам.

В то же время сам характер их взаимодействия с Африкой, как по форме — в виде упомянутых саммитов, встреч руководителей государств, так и по содержанию — с точки зрения его конкретного наполнения, не имеет серьезных расхождений. Председатель КНР Си Цзиньпин, так же как и Синдзо Абэ, дважды посещал Африку и во второй свой визит присутствовал на китайско-африканском саммите ФОКАК, который состоялся в Йоханнесбурге (ЮАР) в декабре 2015 г.

Объявленные на нем приоритетные программы содействия африканским странам схожи с теми, которые были анонсированы японцами в Найроби спустя девять месяцев — помощь развитию инфраструктуры и упор на образовательные проекты. Разные лишь объемы. Китай пообещал Африке в два раза больше — 60 млрд долл. В политическом разделе итогового документа Форума — Йоханесбургской декларации — также признается важность реформирования Совета Безопасности ООН, включая увеличение представительства африканских государств в этом международном органе.

По вопросам «африканской» повестки Совета Безопасности ООН Китай обычно выступает с умеренных позиций, поддерживая политико- дипломатические методы решения проблем континента, одновременно относясь со скепсисом к возможности преодоления кризисов через санкционное воздействие на противоборствующие стороны.

Япония, будучи непостоянным членом Совета в 2015–2017 гг., в отношении Африки действует преимущественно в русле западных подходов. В то же время ее отказ (вместе с африканскими членами СБ, Россией, Китаем, Венесуэлой и Малайзией) поддержать 24 декабря 2016 г. американский проект резолюции по введению оружейного эмбарго и адресных рестрикций в отношении Южного Судана (РЮС) продемонстрировал, что Токио, в случае если затронуты его интересы (под угрозой оказались бы японские миротворцы в РЮС), готов занимать независимую позицию.

Хотя Япония и занимает определенную нишу в торгово- экономическом взаимодействии с Африкой, самостоятельно конкурировать с Китаем на этом континенте ей становится все сложнее. Япония и Китай не скрывают планов по наращиванию своего военного присутствия в Африке, особенно на ее восточном побережье. Вслед за новостями о том, что Китай построит в Джибути морскую военную базу, из этой же страны начали поступать сообщения о планах Токио вступить в переговоры с ее властями о расширении уже имеющегося там небольшого военного аэродрома, используемого ВВС Японии.

В целом чувствуется, что хотя Япония и занимает определенную нишу в торгово-экономическом взаимодействии с Африкой, самостоятельно конкурировать с Китаем на этом континенте ей становится все сложнее. В этой связи ею предпринимаются усилия по поиску партнеров, которые работают на африканских рынках и также ощущают на себе китайское давление.

В частности, в феврале 2017 г. было объявлено о том, что в развитие японско-индийской декларации о сотрудничестве, Организация внешней торговли Японии (Japan External Trade Organization, JETRO) планирует «свести» японский и индийский бизнес для «расширения его присутствия в Африке». Сама же Африка от такой расстановки сил пока только выигрывает. Как сообщают СМИ, за неделю до саммита в Найроби в ходе одного из протокольных мероприятий министр иностранных дел Кении А. Мохаммед сказала о китайско-японском соперничестве следующие слова: если его нет, «то это проблема», наличие же его «позволят нам выбирать лучшее».

Алексей Богуславский, эксперт РСМД