Мировые новостные агентства уже загодя начали перемещать в список топ-событий пятидневную (с 18 по 23 ноября с. г.) поездку Далай-ламы XIV в Монголию главным образом по причине публично выраженного неприятия этого визита в КНР.

Официальный представитель МИД Китая в резких выражениях призвал Монголию исходить из “более широкой картины стабильного развития двусторонних отношений”, требующей отмены данного визита. В том же заявлении китайский МИД предостерёг монгольское руководство “от поддержки сепаратистских действий клики” Далай-ламы.

Как уже не раз отмечалось на страницах НВО, последнее выражение носит давно устоявшийся характер, когда в Китае обсуждаются различные аспекты деятельности духовного лидера мирового буддизма.

В глазах Пекина нынешний Далай-лама выступает в качестве главы “клики тибетских сепаратистов” с 1959 г., когда не без внешнего участия в Тибете вспыхнуло вооружённое восстание, быстро подавленное НОАК. Следствием тех событий стала очередная волна тибетских беженцев, переместившихся в основном в соседнюю Индию.

Среди них оказался и Далай-лама XIV. С тех пор его резиденция, а также “парламент и правительство Тибета в изгнании” располагаются в г. Дармсала на севере Индии.

И хотя в 2011 г. нынешний Далай-лама заявил об отходе от политической деятельности и полном сосредоточении на исполнении обязанностей духовного лидера всех буддистов (которых, по оценкам, может насчитываться до 1 миллиарда человек), но де-факто и независимо от его собственных пожеланий и конкретных действий он продолжает играть роль заметной фигуры на мировой политической шахматной доске.

В частности, в том её важном фрагменте, который образуется треугольником из таких ведущих мировых держав, как США, Индия, Китай. И эта роль крайне негативно оценивается Пекином, что объясняет резкость упомянутого выше заявления китайского МИД по случаю нынешней поездки лидера буддистов в Монголию.

К месту будет отметить, что и сама Монголия является важным объектом игр ведущих игроков. Как упомянутых выше, так и прочих.

В Улан-Баторе не могут не знать о “нюансах” отношений Далай-ламы с великим соседом Монголии, который является её главным экономическим партнёром. Поэтому формально монгольское правительство не имело отношения к нынешней поездке в страну Далай-ламы. Он приехал по приглашению монахов ряда монгольских монастырей и главного из них – столичного Гандантэгченлин.

Что касается самого Далай-ламы XIV, то он, принимая во внимание те же “нюансы”, заранее объявил, что в его планы не входят какие-либо контакты с официальными лицами Монголии, тем более с её руководством.

Последнему это должно было бы помочь в некоторой степени снизить остроту проблемы, неизбежно возникающую из-за самого факта игнорирования призыва Пекина вообще запретить приезд в страну “лидера тибетских сепаратистов”.

Насколько можно понять, в данном случае главной целью приезда Далай-ламы в Монголию действительно была не политическая антикитайская демонстрация, а дела, что называется, церковные. Всё ограничилось одной закрытой встречей с монгольскими иерархами, а также публичными беседами с группами верующих.

Впрочем, в выступлении на площади в Улан-Баторе прозвучали слова, которые едва ли могли понравиться Пекину. Например, такие: “В целом Монголия и Тибет издавна – ещё с добуддийских времён – были связаны тесными отношениями. В связи с распространением буддизма отношения “учитель – ученик” в наших связях стали очень глубокими”.

Подобные слова способствовали негативной оценке со стороны КНР итогов поездки Далай-ламы в Монголию. Несмотря, повторим, на предпринятые монгольским руководством “меры безопасности”, которые не должны были оставлять сомнений в её исключительно частном (“духовном”) характере.

В ходе ежедневного брифинга официального представителя МИД КНР Гэн Шуана, проведенного 23 ноября, эта поездки была охарактеризована как “ошибочные действия монгольской стороны, которые наносят вред китайско-монгольским отношениям”.

В числе ответных мер сообщается об откладывании на неопределённый срок намеченной ранее межправительственной встречи, а также предполагавшегося заключения новых соглашений в сферах добычи полезных ископаемых и энергетики.

Делаются прозрачные намёки и на возможность пересмотра уже действующих соглашений, заключённых в ходе официального визита в Монголию председателя КНР Си Цзиньпина, состоявшегося в августе 2014 г.

Среди прочего упоминается возможная отмена использования Монголией китайской железнодорожной и портовой инфраструктуры для вывоза на внешний рынок монгольских товаров, главным образом угля и прочего минерального сырья.

Отметим, что именно на экспорте подобной продукции продолжает держаться монгольская экономика. Впрочем, всё более трудным образом, поскольку она встроена в мировую экономику, испытывающую в последние годы серьёзные проблемы.

Жертвой вдруг возникшей напряжённости в двусторонних отношениях могут оказаться и надежды Монголии на возможность прохождения по её территории железнодорожного маршрута в рамках китайской инициативы “Возрождение великого шёлкового пути”.

С учётом высокого уровня экономической зависимости Монголии от связей с Китаем, упомянутые выше “меры воздействия” (если они будут в полной мере реализованы) могут иметь для неё самые серьёзные последствия.

В силу специфики географического положения Монголии едва ли следует ожидать оказания ей оперативной помощи и от некоего условного “третьего соседа”, который неопределённым образом обозначается в концепции монгольской внешней политики.

Обращает на себя внимание небывалая прежде тяжесть упомянутых выше “мер” в отношении страны, разрешившей Далай-ламе приезд на свою территорию. Ранее в таких случаях всё ограничивалось заявлениями МИД КНР разной степени жёсткости.

Одно из нескольких объяснений выпадения Монголии из этой практики может быть связано с общим обострением проблематики “проявлений сепаратизма” на окраинах КНР, которая не раз обсуждалась на страницах НВО применительно к Тибету, Гонконгу, Тайваню. В скрытой форме она присутствует и в Автономном районе Внутренняя Монголия.

В этой общей проблеме в Пекине склонны отдавать существенную роль нынешнему Далай-ламе, а также “стоящим за ним” региональным и глобальным политическим оппонентам, под которыми понимаются, прежде всего, Индия и США.

Наконец, остаётся неясным, просчитывало ли руководство Монголии риски, связанные с разрешением Далай-ламе XIV посетить страну. Даже в формате частной поездки и с исключительно духовными целями.