В недавнем докладе на ежегодном Национальном Народном Конгрессе премьер Государственного совета КНР Ли Кэцян много говорил о китайской социальной политике. Он еще раз повторил тезис, который считается краеугольным камнем этнической стратегии президента Си Цзиньпина: «акселерация межэтнических контактов, союзов и смешения» — другими словами, смешение народов при помощи смешанных браков и других методов социальной и культурной унификации.

Китай сегодня рассматривает китайцев как биологический союз, то, что Цзиньпин называет «обширной семьей» с долгой и славной историей «соединения кровей». В последние годы Цзиньпин особенно напирал на необходимость ускорения межэтнического слияния; экзогамия, то есть брак с представителями других этнических групп, в Китае стала считаться признаком успеха. Межэтнические браки, по мысли китайского руководства, снизят число этнокультурных конфликтов и создадут единую китайскую культуру и идентичность.

Эта политика вызывает шквал критики, в особенности со стороны уйгурских и тибетских национальных меньшинств, уверенных в том, что подобная государственная политика призвана уничтожить их идентичность. Эксперты и комментаторы часто указывают на то, что усилия китайских властей по гомогенизации населения приводят к разрушению культур и языков малых народов, которым Конституция КНР гарантирует защиту; элиты малых народов Китая отчаянно сопротивляются этой политике. Но большинство ханьцев во власти рассматривают этническую ассимиляцию как историческую неизбежность; она является логичным последствием экономической и социальной модернизации.

Но настойчивые требования продолжать этническое смешение выдают неуверенность властей. Акты чудовищного этнического и религиозного насилия (вроде нападения на вокзале Куньминя в 2014 году, где группа уйгуров, вооруженных ножами, начала убивать ханьцев) и все более частые самосожжения тибетцев потрясли общественность и вызвали сильные сомнения в претензиях Коммунистической партии на межэтническую гармонию. Раскол между ханьцами, этническим большинством страны, и ее меньшинствами (в особенности уйгурами и тибетцами) растет.

В политике поощрения межэтнических браков нет ничего нового. Во времена императорского Китая правители часто предлагали вождям кочевых племен брать в жены императорских наложниц, надеясь купить такими браками политическую стабильность. Сунь Ятсен, первый президент Китайской республики, считал кровь одним из самых важных факторов формирования нации. Он писал в 1924 году: «Так как кровь предков передается в течение поколений через всю расу, сила крови — одна из самых могучих сил». Сунь Ятсен и его поколение призывали тибетцев, монголов, маньчжуров и прочие «культурно неразвитые», как они их называли, пограничные народы «сплавиться» с ханьским большинством в «горне» народной эволюции. В 1988 году самый знаменитый социолог Китая, Фэй Сяотун, сравнил неизбежный, по его точке зрения, процесс этнической гомогенизации со «снежным комом».

С недавних пор китайские ученые и политики считают процент межэтнических браков научным индикатором степени национального единства. Профессор Пекинского университета Ма Ронг, например, полагает, что здоровая ситуация — это минимум 10% смешанных браков. Начиная с четвертой национальной переписи 1990 года китайское правительство начало собирать данные о распространенности и составе «этнически смешанных семей». В 2000 году Социолог Ли Сяосян на материале этой переписи сделала обнадеживающий вывод: межэтнические браки в Китае «становятся нормой» и свидетельствуют о высоком уровне спаянности и единства китайского народа. Но новые данные не подтверждают ее точку зрения: если верить результатам последний переписи, прошедшей в 2010 году, количество межэтнических браков в Китае сокращается.

Общее число смешанных браков в Китае весьма низко, особенно в сравнении с другими странами мира. В 2010 году только 2.8% китайских семей состояли из членов нескольких этнических групп — десятилетием ранее их было 3.2%. Лишь 2.5% смешанных семей были союзом ханьцев с другими этносами. Сравним: в Англии и Уэльсе доля межэтнических браков составляет 9% от общего числа заключаемых браков; в США их доля достигает 12%. В России и на территории бывшей Югославии, где действуют схожая с китайской этническая политика, доля межэтнических браков от общего числа составляет 12 и 13% соответственно. Несмотря на высокий процент экзогамных браков среди маньчжуров, монголов и чжуанов, межэтнические браки очень редки среди ханьского большинства и тибетских и уйгурских меньшинств. В 2010 году только 1.5% ханьцев состояли в смешанных браках. Среди уйгуров это число было на грани статистической погрешности — 0.44%; большинство таких браков были браками с другими мусульманскими народами. За последние десять лет доля браков между ханьцами и уйгурами упала с 0.56 до 0.2%. Число браков между ханьцами и тибетцами выше и в 2010 составило примерно 5%; но и эта цифра ниже, чем 10 лет назад.

Так как 92% всего населения Китая составляют ханьцы, межэтнические браки мало распространены, особенно в аграрных центральных районах страны, где меньшинств практически нет. А если они появляются, то ханьцы рассматривают их (особенно тибетцев и уйгуров) как необразованных и отсталых.

Одна из причин настолько малого числа межэтнических браков среди уйгуров — их исламская вера, запрещающая браки с неверными. Но существуют и другие факторы — среди них культурные, языковые и социальные различия. Ислам не является таким уж критическим фактором — к примеру, 12% браков среди мусульман-хуэй (давно и успешно окитаевшихся) заключаются с ханьцами. Внешность также является одним из факторов. Тибетцы и уйгуры имею среднеазиатские черты лица и сильно отличаются от китайцев — в ханьских регионах они часто подвергаются открытой дискриминации. В Тибете и Синьцзяне растет недоверие к ханьцам — особенно после беспорядков в Лхасе в 2008-м и в Урумчи в 2009 году. Это объясняет самый низкий процент межэтнических браков в этих районах — 1.4%.

Китайские чиновники считают, что урбанизация увеличит число смешанных браков, так как большие города часто космополитичны. Но результаты исследований показывают обратное. Доля межэтнических браков в сельских районах немного выше, чем в городах; особенно этот показатель низок среди высокообразованного городского населения. Мало того, у нас есть доказательства того, что учащение межэтнических контактов лишь усиливает рознь между ханьцами, уйгурами и тибетцами. Например, группы студентов, происходящих из малых народов и получающих образование в Пекине, вдалеке от дома: они часто участвуют в государственных программах интеграции этнических меньшинств в ханьское большинство. Как выяснил исследователь Тимоти Гроуз и его коллеги, такие студенты по окончании программ еще сильнее чувствуют свою принадлежность к уйгурам или тибетцам, несмотря на то, что обучение ведется на мандаринском китайском, языке ханьского большинства, а сами студенты живут среди ханьцев.

Падение числа смешанных браков весьма заботит китайских ученых и чиновников. Борясь с этой тенденцией, местные власти в Синьцзяне и Тибете предлагают финансовую и социальную помощь смешанным семьям. В 2014 году власти уезда Черчен в Синьцзяне начали предлагать смешанным семья финансовую помощь в размере 10.000 юаней ($1536) ежегодно в течение пяти лет. Власти также возьмут на себя часть трат семьи на образование, здравоохранение и покупку жилья. Смешанные семьи получат преференции при приеме на работу. Тибетские власти тоже предлагают подобную помощь. В 2014 году на конференции, посвященной вопросам содействия смешанным бракам, глава парткома КПК Тибетского района Чэнь Цюаньго многословно хвалил межэтнические браки за то, что они «оказывают положительное влияние на единство и спаянность этнических групп нашей родины».

Но подобные грубые методы не работают. Уйгуры и тибетцы считают политику КПК вмешательством в свои дела и признаком открытой войны, которую ханьцы ведут против их культуры и идентичности. В смешении они видят гибель своего народа. Церинг Осер, тибетская писательница и политическая активистка, считает эти методы колониальными; при этом сама она замужем за Ван Лисюном, писателем и интеллектуалом ханьского происхождения.

Политика властей основана на ложной предпосылке о динамике этнической самоидентификации; этот процесс ошибочно полагается линейным, но это не так. Именно поэтому Осер, хоть и замужем за ханьцем, сама себя считает тибетцем. Идентичность субъективна; современная мобильность, модернизация и урбанизация не могут магическим образом стереть этнические и культурные различия. В некоторых условиях представитель этнического меньшинства, вступивший в брак с представителем большинства и имеющий с ним детей, лишь укрепляется в своей этнической самоидентификации; это наглядно показано в вышедшей в 1989 году книге Пола Спикарда Mixed Blood.

Мало того, смешанные браки эффективны лишь при верных структурных и культурных условиях. Одно из необходимых условий — демографическое равенство; численное превосходство ханьцев и относительная сегрегация уйгуров и тибетцев создают очевидные препятствия для межэтнических браков. Китайские власти поддерживают этническое разделение законодательными методами. Этническая принадлежность, например, обязательно указывается в документах; экономические преференции тоже часто основаны на этнической принадлежности бенефициара.

Но, пожалуй, основной урок, который мы можем извлечь из китайской ситуации, заключается в том, что для межэтнических контактов и браков необходимо свободное, открытое и терпимое общество, которого в Китае нет. Грубые и насильственные методы, применяемые КПК в Синьцзяне и особенно в Тибете, порождают лишь отчуждение, недоверие и сопротивление со стороны местных жителей.

Когда этническое смешение насаждают силой, этнические барьеры лишь крепчают. Китайская политика ханьского национализма губит любое чувство гражданского единства, необходимое для межэтнического смешения. И если Китай действительно желает создать поистине мультиэтническое общество, КПК придется отказаться от политики социальной инженерии.