Как уже говорилось выше, успех китайского экономического чуда предопределялся сочетанием эффекта низкой базы, дешевизной местной рабочей силы и почти неограниченного доступа к крупнейшим и богатейшим внутренним рынкам сбыта Америки и Европы. В сочетании с биржевыми механизмами капитализации, а также большим количеством иностранных инвесторов, это позволило, особенно за последние 10 лет, "удвоиться" практически по всем натуральным показателям.

Но использование западной экономической модели означало рост в обмен на долги. Если в начале 90-х внешний долг Китая не превышал 60% ВВП, то в 2008 он уже был 150%, а в 2015 достиг 250% от ВВП. Правда, следует отметить, что из них только 50% составляют официальные именно государственные займы, все остальное - долги частных компаний.

Впрочем, хуже другое - помимо кредита, западная модель основана еще и на постулате о необходимости бесконечного экономического роста. В ней прирост масштабов гораздо важнее размеров оборота или нормы прибыли. Как показывает пример с корпорациями Маска, крупная корпорация вообще может быть убыточна годами, если при этом она продолжает расти.

Однако бесконечный рост перестает быть линейным. Демонстрировать двузначные цифры имея $2 трлн. ВВП - это совсем не тоже самое, что имея $19 трлн. Уже примерно с 2011-2012 годов Китай столкнулся с проблемой исчерпания доступных рынков сбыта. На протяжении последних трех лет страна пыталась компенсировать эту проблему откровенно искусственными методами. Например, путем строительства городов-миллионников, так сказать, про запас.

Сегодня в Китае возведено более 20 таких мегаполисов, в которых фактически никто не живет. Это позволяло какое-то время искусственно поддерживать загрузку промышленных отраслей, но вместе с тем привело к омертвлению весьма значительных капитальных вложений. Заводы еще работают, но уже не генерируют прибыль.

А без прибыли иностранные инвесторы начинают выводить ранее вложенные деньги из страны. Во второй половине 2015 года, впервые за полтора десятка лет Китай столкнулся с чистым оттоком иностранного капитала, достигшим $6,7 млрд. А за первое полугодие 2016 из страны ушло еще $23 млрд. Кроме того, за один только прошлый год, под угрозой краха биржевого рынка, Китай был вынужден дважды девальвировать свою национальную валюту.

На протяжении последних пяти лет страна пыталась компенсировать неизбежное замедление темпов экономического роста путем попытки перехвата контроля за мировыми финансовыми потоками, а также при помощи наращивания собственных прямых инвестиций в западные экономики. Надо отметить, что в известной степени Пекину в этом удалось добиться определенного прогресса.

Юань включен в корзину международных валют МВФ. Официально создан Азиатский банк инфраструктурных инвестиций (АБИИ) с уставным капиталом в $100 млрд., в котором принимают участие уже 100 стран мира, и который в перспективе ближайших 10-15 лет имеет все шансы начать вытеснять из сферы кредитования крупных международных проектов традиционные западные структуры, вроде МВФ и ВБ.

Но китайцы понимают, что для обеспечения дальнейшего устойчивого развития страны этого явно недостаточно. Потому от стратегии следования западным экономическим шаблонам Китай официально перешел к совершенно революционной стратегии формирования новой экономической реальности. Она известна как проект Экономического пояса Шелкового пути. Хотя большинству людей сегодня этот проект кажется простой попыткой создания новых транспортных коридоров для более оперативной и дешевой доставки китайских товаров на европейский рынок, в действительности речь идет совершенно о другом.

На данный момент китайская экономическая мощь опирается на покупательскую способность так называемого среднего класса планеты. Его насчитывается примерно 40-45 млн. человек в самом Китае, около 35-40 млн. человек в США и до 100 млн. в Европе. Остальные страны мира дают еще до 30-40 млн. Итого менее 300 миллионов из 7,5 млрд. населения планеты.

Согласно планам на XIII пятилетку (2016-2020 гг.), на базе Юго-Восточной Азии, Океании, Азиатско-Тихоокеанского региона, Средней Азии и Ближнего Востока, включая Индию, к 100-летнему юбилею КПК, Китай намерен сформировать "новую реальность" и довести численность среднего класса только в этих регионах до 450 - 500 млн. чел., в том числе, до 180-190 млн. в самом Китае.

В отличие от Западного подхода - американских, европейских и даже российских программ, Пекин намерен бороться с бедностью не путем расширения бюджетных дотаций малоимущим, а через фундаментальное преобразование их среды обитания. Там, где появляется дорога, возникает трафик, а где есть движение, создается потребность в заправочных станциях и магазинах, ремонтных мастерских и складских помещениях, в гостиницах и школах, а заодно в детских садах, мостах, мачтах освещения, линиях электропередач, электростанциях и водонапорных башнях, станциях очистки воды и многом другом. За ближайшие годы Пекин намерен довести уровень доступа к широкополосному интернету с нынешних 47% только в городах до 97% в целом по всем населенным пунктам, включая отдаленные деревни. В конечном итоге все это оборачивается ростом деловой активности, как на местах, так и на межрегиональном уровне.

Причем, эти планы опираются не на теоретические ожидания, а на практический опыт реализации аналогичных проектов внутри страны. Их реализация позволила с 2011 по 2014 год вывести из-за черты бедности более 40 млн. человек. Даже кризис 2014 года вызвал лишь кратковременное снижение показателей, которые потом постепенно стали возвращаться к докризисному уровню. Пекин намерен экспортировать накопленный удачный опыт не только на всю страну в целом, но и на все регионы программы ЭПШП, доведя темпы вывода из бедности до 70 млн. человек в год.

Таким образом, проекты строительства трансконтинентальных транспортных коридоров, вроде Пекин-Москва, это лишь самый верхний и самый ближайший уровень работ по проекту. Главной его целью является интеграция в единое экономическое пространство не менее 40% территории суши планеты, на которой проживают 2/3 ее населения. В случае успеха это сформирует устойчивый самодостаточный экономический кластер, практически мало зависящий от покупательской способности Европы или США, причем находящийся под экономическим, а, в конечном счете, и политическим доминированием Китая.

В этом новом мире уже сам Запад станет просто периферией. Причем далеко не самой богатой. Торговое сальдо Европы с Китаем пока еще положительное, но этот плюс постепенно снижается. А у США баланс уже который год подряд стабильно отрицательный. Т.е. Америка в Китае покупает на треть больше, чем сама ему продает. По мере реализации проекта ЭПШП, с учетом неизбежного замыкания на себя торговли с другими странами упомянутых регионов, Пекин имеет все шансы нарастить свой совокупный ВВП на протяжении ближайших 15-20 лет до $25-30 трлн., тем самым достичь уровня в 45-50% всего мирового ВВП.

Формирование Китаем "новой реальности" несет собой критическую угрозу для всего коллективного Запада, так как означает утрату безусловного мирового экономического и политического лидерства уже в перспективе ближайших 20 лет. Собственно, обострение геополитической конкуренции в мире, как со стороны Запада в целом, так и между Европой и США внутри него вызваны именно негативностью этой перспективы.

Мировое лидерство означает не просто председательство в ведущих международных организациях, вроде ООН, ОБСЕ или какого-нибудь Совета Европы, и даже не возможность учреждать собственные международные суды, вроде Гаагского трибунала. Все это лишь внешняя атрибутика. Главный смысл в другом. Лидерство предоставляет возможность принимать удобные прежде всего для себя международные, в том числе экономические, законы, и трактовать их в свою пользу. Тем самым извлекая из международной торговли и оставляя себе наибольшую долю совокупной прибавочной стоимости, за счет которой обеспечивать превосходство в уровне жизни именно своего населения.

Например, обеспеченная жизнь Германии основывается на покупке сырья дешево, изготовлении из него сложнотехнических товаров (от потребительских до промышленных) и их последующей продажи на внешних рынках. Внешних даже не для самой Германии, но и ЕС в целом. Главным торговым партнером Берлина являются США, а основным поставщиком сырья и энергоресурсов - Россия, Восточная Европа, Ближний Восток, Африка, Австралия.

Как только ВВП Китая перевалит за $25 трлн., мировые рынки начнут неизбежное переориентирование на восток. Европе и Америке придется остро конкурировать с Пекином за дешевое сырье, а уступая ему в размере экономики, эта конкуренция станет склоняться не в пользу Запада.

Первыми мрачность перспективы осознали в США, начав реализацию стратегии укрупнения своей (и подконтрольной себе) экономики с попытки колонизации Европы и стран АТР через подписание договоров трансатлантического и транстихоокеанского торгового и инвестиционного партнерства (TTIP и TTP). В случае успеха это позволяло в ближайшей перспективе слить $17 трлн. США с $16 трлн. ЕС и примерно $6 трлн. остальных стран, получив в результате единую экономику в 54,1% от мировой.

Китай в этом случае лишался бы шансов на безусловное доминирование, и тем самым, даже в худшем для себя варианте, Запад просто бы делил весь мир с Пекином пополам, тем самым обеспечивая себе по меньше мере 30- 40 лет относительно успешного существования. Пусть даже в формате какой-нибудь новой Холодной войны, как это было в эпоху СССР.

Европа стратегическую опасность данной перспективы, либо вовремя не оценила, либо уже не нашла в себе сил выработать и реализовать сколько-нибудь эффективную стратегию противодействия. В любом случае, в том числе, в результате действий США, Евросоюз сейчас вынужден бороться с совершенно другими, для себя уже сегодня деструктивными, проблемами, что не оставляет ему шансов ни на какое экономическое укрупнение в каком бы то ни было виде. Фактически сегодня речь идет лишь о сроках его территориально-политического распада и конфигурации получившихся обособленных частей. К тому же там имеет весьма ненулевую вероятность риск начала крупномасштабной гражданской войны религиозного характера.

Впрочем, план США по экономическому и политическому поглощению ЕС также очевидно буксует. Вероятнее всего, на американских условиях договор TTIP подписан не будет, а на любых других он для США не интересен, и даже если окажется подписан, то не будет ратифицирован. Примерно та же картина наблюдается с договором TTP, который США со странами АТР подписать сумели, но с таким количеством вынужденных поправок и допсоглашений, что ратификация этого документа Вашингтону не интересна. Как, впрочем, и другим его подписавшим странам. На сегодняшний день TTP не ратифицирован никем.

Очевидная бесперспективность достижения стратегических целей по основному варианту вынудила США перейти к реализации "плана Б", в виде максимально масштабного обрушения спорных территорий в цивилизационный и экономический хаос. Речь идет не только о пространстве Ближнего Востока, Северной Африки, Средней и Передней Азии, а еще и всей Европы. Помимо того, что на планете перестают существовать "европейские" $16 трлн. мирового ВВП, пока Китай еще не столь велик, у США появляется возможность замкнуть на себя оставшиеся $8-12 трлн. прочих стран Африки и Южной Америки.

Тем самым опять становясь способными навязать Китаю к середине нынешнего века войну на равных. Кроме того, хаос в Европе лишит Китай почти пятой части его внешней торговли, чем значительно сузит его экономические возможности в реализации глобальных стратегических планов. Включая ЭПШП.

Но и это еще не все. Утрата Европой привлекательности как важного рынка сбыта, делает ненужными и все проекты китайских "западных" логистических коридоров, на которые мы серьезно рассчитываем, как на мощные драйверы нашего собственного экономического роста. В этом случае периферией китайского мира "новой реальности" становится не только Западная Европа, но и Россия, ценность которой начинают определять только наличие запасов сырья и существующий на данный момент задел в передовых технологиях.