Население Илийского края представляет редко встречаемую смесь многих племен, говорящих на разных языках, с разными обычаями и верованиями, сосредоточенную на небольшом сравнительно пространстве.

За отсутствием в крае какой–либо статистики и метрической регистрации очень трудно определить точную цифру населения. Вследствие этого, а также трудности определить границы и площадь края нельзя дать цифровых данных о населенности его. [По Матусовскому (Географ. обозрение Китайской Империи, 1888 г., стр. 313) на площадь в 1266 кв. географ. миль приходится 140000 душ обоего пола, или на одну географическую милю 110,27 челов. Приведенные цифры слишком гадательны, так как позаимствованы у полк. Костенко («Чжунгария», стр. 113); последний же основывается на очень устарелых и приблизительных соображениях]. Можно сказать лишь, вообще, что край мало населен и может вместить население в много раз большее теперешнего. Одна из главных причин малой населенности края, несомненно, пережитые населением в прошлом столетии смуты.

Наиболее населенными местностями являются: оазис вокруг г. Кульджи и далее на восток до впадения р. Каша в р. Или, оазис р. Сары–булак с городами Суйдин и Хой–юань и левый берег р. Или с сибинскими поселениями.

В дальнейшем изложении, говоря о числе населения, будет упоминаться только о числе мужчин. Сведения эти приводятся в таком виде потому, что переписи, производящиеся в Китае, занимаются исключительно мужским полом. Так, для счисления населения, находящегося в гражданском управлении (в том числе и вербованных китайских солдат) ежегодно подаются ведомости, в кои вносятся лица в возрасте от 16 до 60 лет. Для счисления военного сословия или знаменных людей через два года в третий производится перепись, в которую вносятся все мужчины, достигшие 15 лет. Наконец, для переписи монгол составляют раз в три года ведомости, заключающие число мужчин в возрасте от 18 до 60 лет [см. И. Бичурина, «Китай, его жители, нравы, обычаи, просвещение», 1890 г., стр. 17, 23, 27]. Вследствие сего и добытые на месте сведения, большею частью, указывают лишь число мужчин.

Население состоит из следующих племен и народностей:

Китайцы. Китайцев, живуших в Кульджинском крае, можно подразделить на постоянно живущих здесь, происходящих от предков, поселенных здесь при занятии края, большею частью насильно (так называемые чан–фан — ссыльные), и временно прибывающих сюда по делам из внутреннего Китая, живущих обыкновенно без семей, хотя иногда и очень долгое время. Первых считается около 3/т., вторых около 4/т., и, добавив сюда около 4/т. солдат и чиновников, круглым числом можно считать, что в крае всего около 11/т. китайцев мужчин. Китайцы живут почти исключительно в городах Хой–юань, Суйдин и Кульджа и в окружающих их фанзах (фермах), и лишь очень небольшое число их находится в гг. Цин–шуй–хэ–цзы и Лао–цао–гоу.

По наружности китайцы мало отличаются от общего монгольского типа. Цвет кожи желто–оливковый, лицо продолговатое, лоснящееся, лоб большей частью выпуклый, уши малые не оттопыренные. Окружность груди менее половины роста, мускулатура обычно плохо развита, движения неохотные, вялые. Лицо без всякого выражения, и вся фигура не выражает бодрости и достоинства. Китайцы бреют голову спереди и носят косу, волоса их черные, жесткие. Женщины имеют особую прическу для замужних и для девушек. Детям пробривают всю голову; оставшиеся с боков волосы заплетают в две косицы.

Не имея задачей хотя бы приблизительное изображение цивилизации Китая с ее проявлениями в семейной, общественной и государственной жизни китайцев, приводим некоторые черты этой своеобразной культуры, поскольку она придает свою окраску Илийскому краю. С другой стороны, здешние китайцы, благодаря сношениям с многочисленными инородцами края, по–видимому, не так типичны, как внутри Китая. Желающих ознакомиться с жизнью собственно Китая, отсылаем к многочисленным сочинениям, касающимся этого вопроса [Георгиевский, «Принципы жизни Китая»; о. И. Бичурин «Китай»; Путята «Очерки китайской жизни» (В. Сб., 1892 г.) и др.]. В торжественных случаях китайцы носят своеобразные круглые шапки, зимой суконные, а летом соломенные конусообразные (официальные) или такие же с большими полями (неофициальные). Обыкновенно же надевают маленькие круглые, черного цвета шапочки или повязывают голову по–бабьи платком, пряча под него косу, особенно в дороге. К шапочкам летом добавляются глазные зонтики, а зимою особые наушники. Наружная одежда состоит из длинного халата и более короткой одежды (по–китайски ма–куа–цзы [русские называют «курма» от маньчжурского слова курумэ], нечто вроде кофты, панталон (иногда сверху них надеваются особые вырезанные сзади наколенники), чулок и туфель или сапог из материи; те и другие на очень толстой белой подошве из ветоши. Наружная одежда довольно чиста, но надеваемая под нее рубашка никогда не снимается, пока не сгниет. В зимнее время носятся такая же одежда, но вся простеганная ватой; вместо шапки надевается иногда особый меховой башлык. Женский костюм мало отличается от мужского. Мужчины носят одежду лишь синего, серого или черного цвета, — красный, зеленый и желтый цвет предоставлен женщинам. Женщины в торжественных случаях надевают такой же головной убор, как и мужчины. Обычай уродовать ноги женщинам в простонародье, по–видимому, становится реже, что можно объяснить необходимостью работать.

Здешние китайцы, как и везде, отличаются трудолюбием, терпеливостью и большой склонностью к торговле. Они горды как своею родиною, так и своим образованием, алчны к наживе, вероломны, мстительны, безжалостны, трусливы и невоздержанны [существует и противоположное мнение, что вообще китайцы от природы сдержанны, внимательны и доброжелательны (Реклю, т. VII, стр. 331)]. Очень пристрастны к курению опиума, спиртным напиткам и азартным играм. В этом отношении резкое исключение составляют пришельцы из Тянь–тзина и провинций Хубэй и Хунань, называемые здесь вообще тянь–тзинцами. Они принадлежат почти все к секте цзай–ли, члены которой не пьют вина, не курят табаку и опиума, не едят свинины и отличаются как здоровьем, так и необыкновенной энергией и умением справиться с делом.

Официально признанных религий в Китае три: даосизм, конфуцианство и буддизм.

Даосизм, древнейшая китайская философская система, составляет метафизическое учение, сущность которого изложена в книге «Дао–дэ–цзин», мало понятной даже для самих китайцев. Основателем даосизма считается Лао–цзе, родившейся в 604 г. до Р. Хр. в нынешней провинции Хубэй. В основу своего учения он положил идею о вечности мировой сущности (дао), отрицая, в то же время, индивидуальное бессмертие души. Вследствие этой двойственности учение Лао–цзе у одних из его последователей развилось в мистицизм, связанный с колдованием, гаданием и всевозможными суевериями, у других же — в полное отрицание бессмертия и, как следствие его, в материализм и эпикурейство.

В современном своем состоянии даосизм частью смешался с буддизмом, частью обратился в религию суеверия. Даосисты поклоняются бесконечному числу идолов, между которыми первое место занимает ю–хуан–шанди. Затем идут: бог войны (гуан–ю), бог преисподней (ян–ван), бог долговечности (лао–шеу–син), восемь святых (па–сиен) и друг. Пантеон божеств заключает гениев, дьяволов, низших духов и множество разнообразных предметов почитания. Последователи Лао–цзе весьма многочисленны; в ведении их жрецов (дао–шен) состоят официальные храмы (гуан–ди–мяо). Из среды даоских монахов выходят астрологи, чревовещатели, чародеи, заклинатели духов, торговцы жизненным эликсиром и. т. п.

В интересах соблюдения гражданского порядка для даосов установлена иерархия, во главе которой должен бы стоять «чань–дянь–ши» — небесный господин, затем следуют «дао– лу–сы» — провинциальный архиерей, «дао–цзи» — настоятель в уезде и «дао–шен» — настоятель в участке. В Илийском крае нет высокопоставленных жрецов этой иерархии: находящиеся при кумирнях дао–шен грязны, бедны, невежественны и пользуются всеобщим пренебрежением.

Буддизм (или учение фо) проник в Китай из Индии в I веке до Р. Хр. и особенно распространился между VI и XI столетием: в VI веке он господствовал почти на всем юге от р. Янцзы. Учение Будды о погружении в нирвану, перевоплощении, отречении от мира и самосозерцании имело громадный успех, благодаря нравственной своей стороне и разъяснению прежде смутных представлений о загробной жизни и природе божеств. В то же время, все прежние китайские боги нашли себе место в новой религии; буддизм не противоречил также поклонению предкам и другим догматам и обрядностям конфуцианства. Таким образом, в Китае буддизм изменил свои основные положения и стал смесью религиозных верований Индии с древним китайским фетишизмом. Китайские буддийские книги представляют транскрипцию китайскими буквами санскритского текста, почему все богослужение совершенно непонятно молящимся. Самый характер вероучения и обрядовая сторона различаются по провинциям, распадаясь еще на секты.

Буддистское духовенство, подобно даосам, имеет свою иерархию, во главе которой стоит в каждой провинции сэн–лу–сы, или архиерей, двух степеней — чжен–ин и фу–ин, их назначение наблюдать за монастырскими общежитиями. Среди монахов (хо–шен) есть несколько званий: 1) фан–чжан, 2) сэнь–чан, 3) сэнь–чжен, 4) сэнь–хуэй, 5) шень–шэ, 6) шень–цзяо, 7) цзянь–цзин, 8) цзе.

Собственно в Илийском крае утвердилась другая форма буддизма, известная под именем ламаизма, или желтой веры, о чем будет изложено ниже при описании здешних монголов.

Конфуцианство есть третья религия или, вернее, особая теория нравственности, имеющая огромное влияние на жизнь Китая. Основатель ее Кун–фу–цзе, родившийся в 552 г. до Р. Хр. (по другим сведениям, в 511 г. до Р. Хр.) в г. Ян–чжоу–фу, принял в основу своего учения три доктрины, существовавшие в Китае с глубокой древности: веру в бессмертие души, в существование естественного закона, управляющего природою, и вытекающую из сего необходимость сыновнего благочестия. Вера в бессмертие души привела к учению о материализации души, о необходимости попечения о ней оставшимися на земле родственниками и о возможности сношений с загробным миром. Признание естественного закона, управляющего всеми явлениями жизни, потребовало точного определения обязанностей человека по отношению ко всему окружающему. Наконец, требование сыновнего благочестия привело к созданию культа почитания родителей как при жизни, так и за гробом.

Конфуцианские идеи развиты самим основателем культа и его последователями (из них особенно известен Мэнцзы) в сочинениях, ставших краеугольным камнем образования для каждого просвещенного сына небесной империи; поэтому конфуцианство стало религией ученых, администраторов и государственной религией и приобрело огромное значение.

Религиозная сторона конфуцианского учения заключается в поклонении небу (шаньди), сыну неба — императору и многим другим предметам, явлениям природы и животным. Из умерших людей поклоняются тем, которые канонизированы в святые; таковы почившие императоры, Конфуций, его ученики, люди, отличившиеся усердием на службе, по большей части, заслуженные ученые и чиновники, целомудренные женщины и пр. Таким образом, с религиозной стороны конфуцианство приближается к идолопоклонству, но этим оно обязано не Конфуцию, а господствовавшим до него верованиям. Сам Конфуций избегал касаться области сверхъестественного [см. «Очерки китайской жизни», Генеральнаго штаба полковник Путята, Сбор. материалов по Азии, вып. XLV, стр. 161—188].

С обрядовой стороны конфуцианское служение заключается в жертвоприношениях божествам, причем по рангам их установлены жертвы большие, средние и малые. Конфуцианство не имеет ни священства, ни монашества. Император есть первосвященник во всем государстве, служащий небу; духам служат административные лица, а глава семьи — душам предков и домашним богам. Конфуцианские храмы не имеют идолов. В них висят только таблички с именами божеств и Конфуция, точно так же, как в семейных храмах — имена предков до четырех поколений.

В общем, по мнению самих китайцев, у них нет религиозной розни, так как все три упомянутые религии составляют в сущности одну, взаимно дополняя каждую с большею добавкою народного суеверия и фантазии. Каждый китаец пользуется теми нравственными догматами и исполняет те обряды, в которых встречает в данное время необходимость по своему душевному настроению или обстоятельствам жизни. Вообще же китайцы вполне равнодушны к религии, придавая ей исключительно практическое значение; у них нет даже поэтому вопроса о принадлежности к тому или другому учению, наравне с коими есть много сект, подобно упомянутой цзай–ли [о китайском политеизме см. статью «Религиозные суеверия и предрассудки китайцев», Сбор. мат. по Азии, выпус LI].

Что касается до других вероисповеданий, то китайцы отличаются полной терпимостью, или, скорее, индифферентностью, если только эти учения, подобно мусульманству и проповедываемому миссионерами христианству, не преследуют политических целей.

В Илийском крае, кроме китайцев–мусульман, или дунган, племенное происхождение коих точно не установлено, есть около 60 семей китайцев–христиан католического вероисповедания. Христианство занесено сюда во времена императора Цянь–Луня (1736—1795 г.), в царствование коего край заселялся ссыльными китайцами из внутренних провинций Китая, между коими были и христиане. Священники у них бывали нередко из самих же китайцев по назначению пекинского епископа (францисканской конгрегации), но они должны были скрывать свою деятельность под видом других занятий: содержателей гостиниц, лавок и т. п. Последний из них во время волнений в 60 годах прошлого столетия хотел бежать в Россию, но был задержан, а впоследствии и убит. С тех пор китайцы–католики оставались без духовного руководства и были в своей вере весьма «нетверды». В 1883 году прибыл в Кульджу миссионер P. J. P. Hendriks, а в 1884 г. J. Steneman, принадлежавшие к миссии бельгийской католической семинарии (иезуитской), кои и приняли в свое ведение здешних католиков. Они хлопотали о передаче им нашей православной церкви в брошенном русском квартале, и хотя получили разрешение, но настолько поздно, что успели выстроить свою собственную в юго–восточной части города. Наша церковь была впоследствии разобрана, и некоторые части ее перевезены в г. Джаркент. В настоящее время в г. Кульдже живут 2 миссионера и до 40 семей китайцев–католиков. В г. Цин–шуй–хэ–цзы также есть несколько семей католиков, имеется маленькая церковь и живет один миссионер. Кроме того, у миссионеров в г. Суйдине есть церковь, в которой они служат проездом; в Суйдине не более 10 семей католиков. Католическая пропаганда, как и следует ожидать по полной индифферентности китайцев к религии, не может идти в крае успешно. Такая же неудача постигла католических миссионеров и среди киргиз на р. Каше, близь Мунгаты, где они пробыли около года. Кульджинской миссии папской курией предоставлена пропаганда во всей провинции Новой Линии.

Праздников у китайцев немного: 1–го и 15 числа каждого месяца совершается официальное поклонение предкам в храмах, затем есть праздник весны и лета, праздник фонарей (преполовение Нового года) и друг. Особенно важный праздник — это день Нового года, к наступлению которого ликвидируются все дела, официальное празднование его длится целый месяц.

Грамотность между китайцами весьма распространена. Детей начинают учить с раннего возраста, для чего в г. Кульдже, Суйдине и Хой–юань есть несколько школ.

Эти училища принадлежат к разряду народных (и–сю) и не дают никаких прав. Они состоят в ведении администрации. Более зажиточный класс нанимает, однако, для своих детей особых учителей. Высших степеней училищ в крае нет [подробности см. у м. Иакинфа, «Китай», стр. 33].

Учитель не получает определенного вознаграждения, но ему делаются подарки, довольно точно определенные обычаем.

Следует заметить, что целое поколение коренных илийских китайцев, выросшее среди смут последнего столетия, не получило образования и потеряло к нему уважение, почему и детей своих учат мало. Зато и пришлые китайцы отзываются о здешних с презрением, называя их животными.

Изучение китайской грамоты сводится, как известно, к запоминанию письменных знаков, которых считается от 25 до 40 тысяч [в большом словаре императора Канси 44449]. Для известных практических целей и связанной с ними степени знания не требуется, конечно, изучения всех знаков, почему редко кто проходит полный курс. Кроме письменных знаков дети заучивают наизусть китайских классиков без объяснений, чем и ограничивается круг школьных занятий.

Изящные искусства у китайцев довольно развиты: они любят живопись, музыку и пение. Любят смотреть на танцующих, но сами не танцуют. Любимые развлечения их театр, пускание змея и фейерверки. Устраивают также пирушки; за столом существуют разные игры; проигравший при этом должен выпить.

Пища состоит, большею частью, из белковых и растительных веществ с прибавлением пряностей, перцу и чесноку, также соли и уксусу. Непременная принадлежность обеда рис. Любимые кушания: свинина, из откормленной домашней птицы утки, куры и гуси [по определенному расписанием рациону (в 48 томе сочинения Хой–Тянь) Богдохану ежедневно полагается в числе прочих припасов 2 курицы и 2 утки (Вильямса «Срединное государство»)]. Есть мясо рабочего скота воспрещено. Китайцы большие гастрономы, и поварское искусство высоко ценится [интересующиеся китайской кухней найдут подробные описания китайского стола у Скачкова, «Китайская кухна» (Вестн. Европы, 1883 г., VII)]. Для еды употребляют палочки, а все кушания подаются мелко изрезанными в чашечках. Китайцы пьют много спиртных напитков; свою водку (шо–тью) пьют подогретой. Пить сырую воду избегают, зато чай подается при каждом удобном случае. Табак курят из маленьких трубок малыми приемами, но часто. Опиум принято курить три раза: утром часов в 8, днем в 12 часов и вечером в 7—10. Курят опиум лежа. Хлеб у китайцев приготовляется на пару, пресный и невкусный. Китайцы боятся холода и сырости. Моются редко, бань не употребляют. После еды лицо и руки вытирают тряпкою, смоченною в теплой воде.

В семейном быту женщины почти равноправны, им даже предоставлены наиболее легкие работы. Они бывают в кумирнях, участвуют на похоронах, поминках и имеют права наследства. Здешние китайцы имеют по одной жене, но можно иметь и больше. В простонародье человек, имеющей несколько жен, пользуется полным презрением; особы высшего класса часто имеют две или три жены; старшая считается законною женою, остальные наложницами. Браки [они являются у китайцев обрядом огромной важности, обеспечивающим родителям спокойное посмертное существование; отсюда вполне понятно стремление китайских родителей иметь сына и видеть его при жизни женатым и имеющим детей мужского пола, т. е. внуков] заключаются в возрасте для мужчины лет 18, для девушки — 15, или по предварительному соглашению родителей, или по личному выбору. Девушки по достижении брачного возраста, получив шпильку и цветок в знак совершеннолетия, отправляются в театр, где их могут видеть мужчины. Предложение делается отцу девушки через отца жениха, или через доверенное лицо. Налитая хозяином чашка чая служить знаком согласия при сватовстве. По получении согласия решается финансовая сторона события, уплата калыма (цхе–ли) [в Или от 150 руб. до 1000 руб. кроме подарков, кои обыкновенно возвращаются в виде приданого], приготовление приданого и проч. В назначенный для свадьбы день жених с гостями приходит в дом невесты. После разных церемоний жениху подают чашку чая, от которой он отпивает половину, говоря: «Бог дал», и остальное передает невесте. Так же поступает невеста с поданной ей чашкой. Затем молодой изменяют прическу девушки на прическу женщины, чем и кончается обряд; после этого происходят разные церемонии и игры. Духовенство в этом событии не участвует. Через три месяца после свадьбы родители новобрачных взаимно делают друг другу подарки. Разводов нет по обычаю, хотя они допускаются законом. Родство, но только до второго колена, также как и молочное родство, считается препятствием к браку. В семейной жизни мужчины циничны и не отличаются нравственностью; женщины более нравственны.

После смерти тело не обмывают; покойника одевают в лучшие одежды и комнату украшают красными цветами. Родственники и знакомые навещают покойного, причем каждый должен сжечь лист бумаги около гроба в память умершего и обязательно плакать. Приходящих угощают и дают белую опояску, которую нужно носить три дня. Покойник лежит дома три дня, потом его кладут в обширный и прочный гроб красного цвета и на украшенной красными цветами арбе везут на кладбище. При сопровождении гроба вдова или другой близкий родственник поливает водкой куски бумаги, зажигает их и бросает по дороге. Похороны родителей стараются сделать как можно пышнее, несмотря на то, что часто они бывают разорительны. Могилу копают довольно глубоко. Но так как высший почет для китайца быть похороненным на родовом кладбище, то иногда, в ожидании далекой перевозки, гроб только слегка обсыпается землей на поверхности ее. На похоронах жрецов не бывает, женщины присутствуют; жрецы поминают покойного в кумирнях. Поминки совершаются на 7 и 40 день, а также ежегодно ранней весной и около 15 сентября. Во время поминок сжигают бумагу и бросают куски кушаний по дороге, по которой несли покойника на кладбище; а во время осенних поминок на могиле ставят арбуз, срезанный сверху, и в него вливают бутылку водки. По умершем траур носят 27 месяцев, год, 9, 5 и 3 месяца, смотря по степени родства. Гражданские и военные чиновники при трауре по отцу и матери (27–месячном) оставляют свои должности, которые они получают вновь лишь по окончании траура [см. Иакинфа, «Китай», стр. 221— 237].

В общем, вся семейная и общественная жизнь китайцев проникнута страшным формализмом, предписанным Конфуцием в «Книге церемоний» (Ли–цзы) и «Домашнем обряднике» (Цзя–ли). «Эти поучения и формальности заранее предсказывают китайцу, как он должен родиться и как умереть; они с пеленок уже указывают ему, какое место он занимает в семье, как, где должен стоять и сидеть, как должен услуживать и что делать по дому, как и что должен есть и пить. Словом, для китайца каждый шаг узаконен, и он привыкает к этому машинально. Семейное право безапелляционно держится в руках старшего. Он владыка, он законодатель, он руководитель, судья и бесконтрольный хозяин всего, а по смерти он же и бог (пенат). Он один живет в доме, когда семья размещается по клетушкам и хлевам, он один ест сладко, спить мягко и тепло, когда семья при недостаточности живет в холоде и голоде, — словом, в обычной жизни — все для старшего и ничего для семьи. Протест против этого невозможен, ибо протестанту по закону немедленно предстоят жестокие бамбуки, а в случаях серьезных и плаха за непочтительность к старшим» [Успенский. Наблюдатель, 88, № 5, стр. 399].

Как дома китайцев, так и города их грязны и вонючи. Улицы узки и заполнены невылазною грязью, в которой колеса вязнут буквально до ступиц. Тут же на улице ремесленники занимаются своей работой, сюда же из дворов вываливают навоз, выбрасывают сор, трупы животных и проч., нередко можно видеть и отправляющих естественные надобности. Вонь, давка, крик поражающие, но ссор и драк не видно.

Отвратительный воздух городов, грязные темные жилища, пристрастие к курению опиума, водке и азартным играм все в совокупности вредно влияет на здоровье и сокращает долговечность. Смертность между детьми ужасная; между взрослыми также велика. Преобладающие болезни у детей оспа, у взрослых — тифы. Между китайцами очень много больных глазами и слепых в 40 лет жизни. Из накожных болезней встречается чесотка.

Китайская медицина вполне эмпирична. Анатомии совершенно не существует — вскрытие тела запрещено под страхом смертной казни. Есть несколько книг, в которых изложено, что и при какой болезни нужно давать. Врачом может быть кто хочет: дело больного ему доверяться. Прежде всего считается пульс; китайцы различаюсь его три на каждой кисти; затем прописывается рецепт. Лекарства продаются в лавочках, в виде декоктов или пилюль. По большей части они состоят из целебных трав, но бывают и своеобразные, вроде коленной чашки тигра, рогов марала (панты), костей рыб и проч. Немалую роль играет и знаменитый корень «женьшень». Хирургия отвергается, никогда не оперируется часть, даже пораженная гангреною. Вывихи и переломы лечатся часто очень удачно. Особый распространенный вид лечения — это акупунктура: уколы иголками, иногда в несколько сантиметров длиною, в определенные точки человеческого тела; бывают, говорят, и исцеления. По отзыву самих китайцев, хороших врачей в Илийском крае нет. Больниц нет. Оспопрививание илийским китайцам известно.

Любимое занятие китайцев торговля; они занимаются также земледелием, огородничеством, ломкою каменного угля, мелкими ремеслами, большинство же — служащие, чиновники, приказчики и солдаты.

Большая часть пришлых китайцев холостые. Некоторые, устроившись здесь окончательно, привозят затем свои семьи. Из пришлых китайцев особенно обращают на себя внимание так называемые тянь–тзинцы. Чрезвычайно предприимчивые, они преуспевают на всех отраслях труда, но особенно любят торговлю. Выходцы из провинций Хунань и Хубэй славятся грамотностью; между ними много служащих чиновников, писарей, солдат; многие из выходцев провинции Сычуань занимаются лечением и содержат аптеки.

Д. Федоров, подполковник Генерального штаба. Опыт военно–статистического описания Илийского края. — Ташкент, 1903.