В феврале 2015 г. министр иностранных дел Китая Ван И предложил выступил посредничество Пекина в мирных переговорах между официальными властями Кабула и Движением Талибан: «Мы будем поддерживать правительство Афганистана в вопросе примирения с различными политическими группировками, в том числе талибами… Китай готов играть конструктивную роль и оказать необходимое содействие в любое время, если это требуется различными сторонами в Афганистане».

На протяжении всех лет антитеррористической кампании международных сил содействия безопасности (МССБ) в Афганистане, Китай пристально следил за ситуацией на северо-западе региона. В сентябре 2001 г. после падения режима талибов в Кабуле Пекин оказал помощь Афганистану в размере 250 млн долларов. В те дни финансовая поддержка носила ограниченный характер, и в основном сводилась к подготовке специалистов по борьбе с наркотиками.

Завершение боевой миссии МССБ в конце 2014 г. не принесло ожидаемого мира на землю Афганистана. Стабилизационные усилия, предпринимавшиеся как внутренними, так и внешними акторами, передача ответственности за обеспечение безопасности афганским вооруженным силам не имели желаемого успеха. В таких условиях не исключалась вероятность попыток группировок Движения Талибан свергнуть правительство и вновь захватить Кабул, как и в 1996 г. В свою очередь это создавало опасность дальнейшего роста трансграничного экстремизма, распространения наркоугрозы в регионе.

Успешное завершение избирательного процесса, формирование правительства национального единства, первая в истории страны мирная передача власти от одного избранного главы государства следующему, и приход к власти президента Ашрафа Гани в сентябре 2014 г. также не приблизили нормализацию обстановки в стране. Одним из вызовов, унаследованных новой администрацией Афганистана, оставалась реализация Программы национального примирения, переговоры с основной антиконституционной силой – Движением Талибан. Его представители, начиная с ввода в Афганистан коалиционных войск стран НАТО в сентябре 2001 г. в рамках международной антитеррористической кампании, отказывались от прямых контактов, как с администрациями Кабула, так и Вашингтона.

Кабул занимает важное место в системе внешнеполитических приоритетов стран региона – России, Индии, Китая, Пакистана, традиционно являясь важным элементом их стратегии по обеспечению национальной безопасности. В 2015 г. в результате вывода военных сил НАТО из Афганистана, каждая из стран активизировала усилия по новому мироустройству в Западной Азии.

Давнее противостояние Исламабада и Нью-Дели ставило цели, во-первых, не допустить наращивания экспансии той или иной стороны в Афганистане и, во-вторых, обеспечить присутствие своего влияния в политическом истеблишменте страны.

Начиная ориентировочно с 2013 г. Пекин заметно активизировался на кабульском направлении. Северо-западный вектор внешней политики Пекина ставил целью политическое урегулирование, обеспечение прочных сил в афганском истеблишменте, стабильное социально-экономическое развитие страны и, соответственно, гарантированное неповторение внутриафганской войны по примеру 1990-х годах ХХ в.

Пекин провел трудоемкую работу, прежде чем заявить о своем официальном подключении к процессу национального примирения в Афганистане. Он получил определенные гарантии поддержки от каждой из сторон конфликта, как в самом Афганистане, так и в регионе, в частности от Исламабада. Известно, что Пакистан, в особенности его военный истеблишмент, на протяжении многих лет поддерживал контакты с афганскими талибами, и, как утверждают многие аналитики, ключи от переговоров находятся в руках пакистанских генералов. По информации местных СМИ, повелитель правоверных, эмир Исламского эмирата Афганистан мулла Омар (1996–2001 гг.) последние годы находился на территории Пакистана.

Шаги по стимулированию межафганского диалога предпринимал и Исламабад. Но в пакистано-афганских отношениях в силу разных причин отсутствовало доверие. За последние тринадцать лет Кабул неоднократно обвинял его в поддержке афганских талибов, в укрытии их лидеров на своей территории.

Что же касается Пекина, то миротворческую миссию на территории своего северо-западного соседа он связывал с обеспечением национальной безопасности и, в особенности, на таких направлениях, как:

- дальнейшее укрепление торгово-экономических связей, поиск новых товарных углеводородных энергетических треков и, как следствие, – выход на рынки центрально-азиатских государств (западное направление), к водам Ормузского пролива и Индийского океана (юго-западное направление) через пакистанский порт Гвадар. Это связано со стратегией Китая экономического подъема своих внутренних, менее развитых западных регионов, таких, как Синьцзян;

- борьба с исламистским экстремизмом и терроризмом в регионе, локализация сепаратистских тенденций в Синьцзян- Уйгурском автономном округе;

- укрепление отношений с ближайшими партнерами для дальнейшего роста экономического потенциала и доминирования в Азиатском регионе.

Пекин комплексно и заблаговременно подошел к вопросу посредничества в национальном урегулировании в Афганистане, разработав ряд долгосрочных экономических и политических программ.

На протяжении последних лет Китай вкладывал миллиарды долларов в экономику Афганистана, направил прямые инвестиции в инфраструктуру, добычу полезных ископаемых и энергетические ресурсы страны. Афганистан, со своей стороны, осознавал, что долгосрочная устойчивость его экономики может быть обеспечена только за счет расширенной интеграции в регионе. Свой первый зарубежный визит президент Афганистана Ашраф Гани Ачакзай совершил в Китай в октябре 2014 г.

Но матрицей политического и экономического сотрудничества для Пекина в регионе Западной Азии стали не столько двусторонние связи, а комплексное региональное сотрудничество. Китайско-афгано-пакистанский трехсторонний стратегический диалог, Дипломатический форум с Исламабадом и Кабулом ставили целью развитие взаимного экономического сотрудничества. Пекин и Исламабад вновь в 2015 г. подтвердили поддержку «возглавляемому афганцами процессу примирения».

В 2015 г. Афганистан, Китай, Пакистан в рамках Трехстороннего стратегического диалога поддержали финансирование Пекином гидроэнергетического проекта в провинции Кунар мощностью 1500 МВт на востоке Афганистана. Ввод в эксплуатацию плотины предполагает также поставки электроэнергии в Пакистан, который на протяжении последних лет переживает острый энергетический кризис. Согласовано, что команда менеджеров двух стран будет управлять объектом совместно.

В дальнейшем Китай планирует финансировать строительство автомагистрали, соединяющей северо-западный пакистанский город Пешавар и Кабул;

железнодорожный трек от пакистанского города Кветта (столица провинции Белуджистан) на север до афганского Кандагара на юге Афганистана.

Одним из региональных вызовов для стран «треугольника» остается исламистский экстремизм. Китай и Пакистан высказывали опасения, что вывод из Афганистана такой сдерживающей силы, как коалиционные войска США/НАТО, резко активизирует боевиков в Афганистане.

Китай опасается, что исламистская волна докатится до Синьцзяна, где местные этнические уйгуры неоднократно требовали выхода из состава Китайской Народной Республики.

Параллельно с развитием дипломатических и экономических инициатив Пекин работал над обеспечением регионального консенсуса по афганскому примирению. Он внимательно следил в прежние годы за попытками США и других стран НАТО организовать прямые переговоры представителей: между экс-президентом Афганистана Х. Карзаем и лидерами Движения Талибан. С назначения в июле 2014 г., специального представителя КНР по Афганистану Сан Юйси, Пекин значительно продвинулся в этом вопросе.

Китайские дипломаты провели ряд встреч с эмиссарами афганских талибов в Персидском заливе и на территории Пакистана. Рассматривая страны Персидского залива как основной источник финансирования отдельных группировок афганских боевиков, в 2014 г. Пекин обратился к Саудовской Аравии и другим странам Персидского залива с целью обеспечить их поддержку при налаживании контактов и организации встреч.

Согласно сообщениям афганских и пакистанских СМИ, делегация талибов посетила Китай в конце 2014 г. и провела переговоры. Однако в январе 2015 г. повстанцы заявили, что берут паузу с тем, чтобы осознать, стоит ли принимать посредническую роль Китая, в какой степени и на каких

условиях. В заявлении талибов сказано, что они «уважают усилия всех заинтересованных сторон в этой связи, однако еще не приняли решения о новом курсе действий».

Три особенности отличают почерк Пекина при организации потенциальных переговоров. Во-первых, китайцы охватили всех основных игроков, вовлеченных в конфликт как внутри Афганистана, так и в регионе. Во-вторых, они проявили максимум нейтралитета ко всем участникам, чем и заслужили авторитет даже среди афганских боевиков. В-третьих, Пекин не является стороной конфликта.

В этих условиях Китай последовательно подталкивает все региональные и внутриафганские стороны принять его роль в процессе национального примирения в Афганистане.Наталья Замараева