Сепаратизм — явление, присущее многим государствам. Не избежал его и Китай. И если в Гонконге сепаратизм носит ярко выраженный политический характер, то в северных и западных областях страны сепаратистские настроения стали квинтэссенцией политических, экономических и, главное, национальных особенностей. Одним из наиболее проблемных для Пекина регионов в этом смысле остается Синьцзян-Уйгурский автономный район (СУАР).

Противостояние населяющих его уйгуров и китайцев насчитывает не один век. За последние сто лет Восточному Туркестану, а именно так именуют его уйгуры, удавалось как минимум два раза добиваться определенной автономии, однако китайцы каждый раз возвращали эти территории под свой контроль.

В последние годы свое влияние на сепаратистские группировки в СУАР пытаются оказывать сразу несколько международных игроков. Для них задача дестабилизировать Китай на поверку оказывается важнее, чем декларируемая защита прав и свобод национального меньшинства. Среди таких доброжелателей стоит выделить:

Турцию;

США;

международные террористические исламистские группировки, в числе которых запрещенные в России «Исламское государство» (ИГИЛ) и фронт «Джабхат ан-Нусра».

Для Турции уйгуры стали символом пантюркизма, ибо считается, что именно на территории Восточного Туркестана зародился тюркский этнос. Именно отсюда много лет назад и двинулись на запад волны тюркских переселенцев, чтобы пройти Среднюю Азию, Кавказ и выйти к берегам Черного и Средиземного морей.

Турция старается оказать помощь уйгурам, покинувшим Родину, в частности предоставляя им турецкие документы, позволяющие без проблем передвигаться по миру и продолжительное время находиться на территории Турции. Антикитайские настроения среди уйгуров, находящихся на территории Турции, довольно сильны, а если учесть, что численность уйгурской диаспоры составляет, по разным данным, от 60 до 300 тыс. человек, то стоит внимательно отнестись к этой проблеме.

Тем более что первые ласточки антикитайских выступлений уже имели место. Так, год назад, после того как Китай ввел ряд ограничений на исполнение религиозных обрядов в период священного месяца Рамадан, в Турции прошли антикитайские демонстрации, публично сжигались флаги КНР и были совершены нападения на несколько китайских ресторанов.

Если в отношении диппредставительств Китая в Турции уйгуры пока не предпринимали серьезных атак, то вот консульство Таиланда серьезно пострадало после решения властей страны депортировать по запросу Пекина группу уйгуров в июле 2015 года. Нападение на консульство возымело действие, и тайцы выслали очередных нарушителей в Турцию, а не в Китай.

Однако и Пекин сегодня предпринимает шаги по противодействию разжиганию пантюркистских настроений и оказывает серьезное давление на Стамбул. Одним из успешных примеров китайской дипломатической работы можно считать вынужденное переселение Восточно-Туркестанского национального центра (ныне Всемирного Уйгурского Конгресса) из Турции в немецкий Мюнхен.

Кроме того, растущие политические, экономические и военные связи Анкары и Пекина накладывают серьезные ограничения на возможность открытой поддержки уйгуров со стороны турецких властей.

Не стоит забывать, что и сама Турция находится в схожей ситуации, применяя репрессивные меры по отношению к курдам.

США и Запад в целом используют традиционный правозащитный подход к проблеме уйгуров. Основным лейтмотивом сообщений западной прессы и неправительственных организаций (НПО) о ситуации в СУАР является тема нарушения коммунистическим режимом Китая прав и свобод уйгурского меньшинства.

Так, например, известная Human Rights Watch своеобразно отреагировала на недавний трагический инцидент в Южном Синьцзяне. 10 сентября после взрыва сдетонировавшей взрывчатки, обнаруженной в ходе рейда правоохранителей, погиб начальник местного отделения полиции, несколько офицеров получили ранения.

Правозащитники, однако, после этого акцентировали внимание лишь на необходимости соблюдения прав арестованных по этому делу лиц, признав при этом, что не имеют достаточно информации о них. При этом факт гибели сотрудника полиции — кстати, судя по имени, уйгура по национальности — не вызвал ни осуждения, ни даже соболезнований.

Западная пресса, как правило, с сочувствием относится к действиям радикальных уйгурских экстремистов, снисходительно оправдывая их действия правом на сопротивление китайской экспансии.

Постоянно ссылаясь на сотни убитых в этом противостоянии людей, они почему-то не акцентируют внимание на том, что многие из них погибли в результате ставших отличительной чертой уйгурских терактов «ножевых» нападений, когда большая группа экстремистов, до нескольких десятков человек, вооруженная ножами и тесаками, нападает на полицейских или этнических китайцев, вырезая всех, кто попадается на пути.

Подобные подходы к оценке происходящего вызывают негативную реакцию Пекина. Так, в ответ на публикацию ежегодного отчета по терроризму, в котором США выразили сомнение в террористической сущности действий уйгурских сепаратистов, сославшись на недостаток информации и непрозрачность действий Пекина, КНР выразила неудовлетворение позицией США. Представитель МИД КНР заявила:

«Мы не можем согласится с опубликовавшими доклад США, сделавшими столь бездумные замечания относительно антитеррористической политики Китая и других стран». Характерно, что сомнения США в реальности террористической угрозы звучат на фоне того, что Америка, как и Китай, внесла «Исламское движение Восточного Туркестана» в список террористических организаций.

Наиболее опасными в настоящий момент представляются не западные заявления, а попытки зарубежных исламистских экстремистских организаций оказать влияние на внутрикитайский этнорелигиозный конфликт. В этой связи реальную угрозу представляет сращивание уйгурских сепаратистов и ближневосточных террористических группировок ИГ и «Джабхат ан-Нусры».

Угроза стала настолько явной, что китайские власти вынуждены были официально признать, что «Исламское государство» вербовало жителей Синьцзяня для участия в конфликтах на Ближнем Востоке. Действующая на территории СУАР и близлежащих государств террористическая организация «Исламское движение Восточного Туркестана» активно участвует в боевых действиях на территории Сирии. Из уйгурских боевиков сформировано целое подразделение, действующее не только в составе боевых групп ИГ, но и совместно с другими террористическими группировками, в частности «Джабхат ан-Нусрой» в районе Алеппо.

Группировка «Исламское движение Восточного Туркестана» существует с 1993 года. За это время ее членами осуществлено около 200 терактов. Представители движения участвовали в вооруженных конфликтах в Афганистане, Пакистане, Сирии. Группировка настолько широко пустила свои корни, что угрожает и республикам Средней Азии. В частности, совместными действиями спецслужб государств — членов ШОС установлено, что исполнителем нападения 30 августа 2016 года на посольство Китая в Бишкеке являлся воевавший в Сирии член «Исламского движения Восточного Туркестана» гражданин Таджикистана, уйгур по национальности, Зоир Халилов.

Расширение сферы деятельности ИДВТ за пределы Китая значительно повысило опасность данной группировки для КНР, ведь теперь боевики угрожают не только стабильности внутри одного, пусть и самого большого региона страны — СУАР, но и создают реальную опасность международным проектам Китая. Так, действия террористов в Киргизии и других республиках Средней Азии могут негативно сказаться на их отношениях с КНР.

Реальную опасность ИДВТ представляет китайско-пакистанскому проекту строительства транспортного коридора от границы Китая до пакистанского порта Гвадар. Деятельность группировки в непосредственной близости от районов проведения транспортных магистралей, тесные контакты с местными боевиками из «Талибана» и «Аль-Каиды» (группировки запрещены в России) заставляют китайцев прилагать дополнительные усилия по обеспечению безопасности проекта.

КНР предпринимает активные меры по предотвращению терактов и уничтожению сепаратистского подполья по разным направлениям.

Экономическая политика. Руководство Китая прекрасно понимает, что базу для сепаратистов во многом составляют представители нуждающихся слоев населения Синьцзяня. Действительно, это не богатый регион с достаточно суровыми природными условиями и полупустынными территориями. Поэтому центральное правительство реализовывает целый ряд программ по поддержанию достаточного для существования прожиточного уровня наиболее бедных слоев населения. Семьям бедняков, например, предоставляется материальная помощь, а их детям — бесплатные школьные учебники.

Отдельной строкой стоит упомянуть намерение властей активизировать бизнес в регионе. С одной стороны, это делается за счет развития инфраструктуры, строительства дорог, которые крепче свяжут северо-западные отсталые в экономическом плане районы с более развитыми центральной и восточной частями страны. В регионе, богатом полезными ископаемыми, активно развивается добывающая промышленность. В ближайшее время Пекин планирует вложить около 17 млрд долларов в 100 проектов в Синьцзяне. Всего за последние шесть лет объем вложений в район составил более 100 млрд долларов.

С другой стороны, Пекин стремится вовлечь Синьцзян в производство и экспорт товаров в третьи страны. Проект «Нового Шелкового пути» ставит задачу построить трансконтинентальный транспортный коридор, в том числе и из столицы СУАР города Урумчи.

Меры властей в отношении сепаратистов. С августа на территории СУАР вступило в действие новое антитеррористическое законодательство, согласно которому ужесточаются меры в отношении главарей экстремистских групп, вербовка людей для участия в террористической деятельности за границей или обучения в иностранных тренировочных лагерях приравниваются к теракту, вводится уголовное преследование по террористическим статьям за распространение экстремистской информации.

Наращиваются силы антитеррористических подразделений, дислоцирующихся в Синьцзяне. Так, в августе прошли учения в непосредственной близости от крупных городов региона: Кашгара, Хотана, Аксу, — в ходе которых подразделения Народно-освободительной армии Китая испытали более двух десятков образцов новой боевой техники.

Все упомянутые выше действия китайских властей вызывают протест со стороны правозащитников.

Национальная политика. Начиная с 90-х годов значительно возросла миграция этнических китайцев (ханьцев) из центральных и восточных областей Китая. Этот процесс, поддерживаемый властями, был спровоцирован развитием добывающей и смежных с ней отраслей хозяйства. При этом поток переселенцев оказался настолько значительным, что уже сейчас уйгуры, которые на протяжении веков составляли подавляющее большинство в регионе, составляют 45% его населения и их доля в демографической картине района продолжает сокращаться.

Резкое повышение доли ханьцев ведет и к постепенному вытеснению национального языка, и замене его на общегосударственный мандаринский. Соответственно, вслед за языком серьёзному давлению подвергаются культура и традиции уйгуров. И хотя китайские власти рекламируют Синьцзян в качестве туристического направления с оригинальной, отличной от остальной страны тюркской культурой, в целом китаизация СУАР отвечает интересам Пекина.

Международная политика. В отношениях с соседями Китай все активнее продвигает такие направления сотрудничества, которые позволяют ему повысить уровень безопасности внутри страны.

Усиливается сотрудничество с Афганистаном, на северных границах которого располагались уйгурские базы. Китай наряду с Пакистаном и США включился в качестве полноправного партнера в число посредников при подготовке переговоров между официальным Кабулом и талибами.

Кстати, по данным некоторых источников, талибы отказали ИДВТ в помощи против Китая.

С Пакистаном расширяется военное сотрудничество. Организовано совместное патрулирование пакистанско-китайского участка границы, относящегося к СУАР. На севере Синьцзяня Китай призывает Россию и республики Средней Азии к более тесному приграничному сотрудничеству.

Понимая, что ИДВТ нашло себе союзников в лице террористических организаций Ближнего Востока, Пекин начинает проявлять всевозрастающий интерес к происходящему в Сирии и Ираке. Заявление китайских представителей о готовности оказывать военную помощь войскам Асада свидетельствует о том, что Пекин пришел к такому же, что и Россия год назад, пониманию необходимости бороться с терроризмом на дальних рубежах.

На данном этапе помощь скорее символическая: в виде поставок оружия и отправки военных советников. Однако это только первые шаги Китая в сфере самостоятельных зарубежных военных кампаний.

Подводя итог, можно сказать, что уйгурский вопрос продолжает оставаться одним из главных для китайского государства. Проблема становится тем острее, чем больше уйгурские экстремистские группировки под влиянием террористов из ИГ и «Джабхат ан-Нусры» трансформируются из чисто сепаратистских, националистических в религиозные террористические организации.

Со своей стороны, Китай все жестче и настойчивее давит на уйгуров, стремясь поскорее ассимилировать этнически отличный от основной массы населения народ. Синьцзянь, на территории которого проживает около 10 млн уйгуров, среди которых главенствующей религией является ислам, продолжает оставаться тлеющим очагом нестабильности. Но, помимо уйгурского подполья, стремящегося добиться отделения Восточного Туркестана, в антикитайскую кампанию активно включены и внешние игроки.

В рамках провозглашенных Китаем грандиозных международных проектов СУАР становится ключевой территорией в новой системе транспортных коридоров Евразии, и можно не сомневаться, что противники КНР пойдут на многое, чтобы не допустить его доминирования на пространстве от Тихого океана до Атлантики.

В этом смысле печально только одно: ни международные террористы, ни крупнейшие геополитические игроки, по сути, не интересуются судьбой уйгурского народа, а лишь используют его проблемы для решения собственных корыстных интересов.