Государственный визит Председателя КНР Си Цзиньпина в Монголию завершился подписанием декларации о «всеобъемлющем стратегическом партнерстве» двух стран и ряда экономических соглашений. Что нового просматривается в монгольской политике Китая? Появится ли обновленный треугольник «Россия — Монголия — Китай»? Об этом — в материале профессора кафедры востоковедения Сергея Лузянина.

Монголия для Китая. На что монголы вынуждены закрывать глаза?

Накануне и в ходе официального визита председателя КНР Си Цзиньпина в Монголию высказывались различные мнения экспертов относительно целей и мотивации сторон. Одно из наиболее распространенных — визит выгоден больше монголам, которые сейчас остро нуждаются в усилении китайской кредитной и инвестиционной помощи, особенно в минерально-сырьевой сектор страны. Высказывались мнения и о том, что китайский интерес доминировал.

Резон в первом подходе несомненно есть. В 1990-е и 2000-е годы монгольская модель была ориентирована исключительно на внешние западные источники, которые составляли 70–75% от общего числа инвестиций. Не случайно Монголия занимала (и занимает) первое место в мире по объему иностранной помощи на душу населения среди стран с переходной экономикой.

Сегодня «жирные годы» (1991–2004), когда США, ЕС, Япония и Южная Корея предоставили Монголии в общей сложности 1,3 млрд долларов безвозмездной (донорской) помощи, а дешевых (льготных) кредитов — более 1 млрд, давно миновали. Нет уже и обильных западных инвестиций, которые сами же монголы в пылу избирательных (парламентских и президентских) кампаний значительно сократили, приняв ряд противоречивых законов о налогах и прибылях для иностранных компаний.

Поэтому Улан-Батор явно рассчитывает получить в лице Пекина долговременного и щедрого спонсора в качестве дополнительного источника развития. При этом монгольское руководство вынуждено закрывать глаза на традиционные — и усиливающиеся — антикитайские настроения, которые всегда (с времен Цинского господства XVII — начала ХХ веков) в стране существовали и продолжают существовать, особенно в последнее десятилетие, когда экономические позиции КНР значительно усилились.

Китай для Монголии. Источник развития или скрытая угроза?

К слову, Совет национальной безопасности Монголии неофициально сформулировал ряд китайских вызовов для республики — рост нелегальной китайской миграции, незаконная добыча золота, контрабанда наркотиков, фальсификация товаров, превышение норм объемов торговли (по сравнению с другими странами) и пр. Однако нейтрализовать вызовы, особенно вызовы экономического характера, достаточно сложно.

С 2003 по 2013 годы взаимная торговля выросла с 324 млн до 6,7 млрд долларов. В Монголии зарегистрировано 1259 предприятий с китайским капиталом и около 900 совместных предприятий; объем китайских вложений (в инфраструктуру, горнодобычу, переработку сырья и пр.) сегодня превышает 50% от общего объема зарубежных инвестиций. Китай активно проникает на стратегические месторождения угля (Таван Толгой — 6,5 млрд тонн), меди (Овоот Толгой — 2,6 млрд) и золота (Оюу Толгой).

КНР — и визит Си Цзиньпина ярко это продемонстрировал — активно идет навстречу монгольскому пожеланию «стать ведущим для Монголии источником развития». Как известно, политический формат отношений повышен до уровня «всеобъемлющего стратегического партнерства», объем торговли планируется увеличить до 10 млрд долларов (к 2020 году), монголам разрешено пользоваться морскими портами Северо-Восточного Китая, подписан пакет инвестиционных соглашений. Китайские ученые, суммируя итоги визита, отмечают «три главных сферы — инвестиции, инфраструктура и финансы».

Монгольская цивилизация. «Вне лона Родины»?

С другой стороны, возникает естественный вопрос, какие скрытые и долговременные цели закладывает Китай в свою монгольскую стратегию. Возможно, что одна из скрытых мотиваций — интеграция «двух Монголий» в составе КНР. Китайские историки всегда писали и пишут о Монголии (Внешней Монголии) как «временно существующей вне… исторического лона Родины».

Внутренняя Монголия

На 4600-километровой монголо-китайской границе открыто 12 контрольно-пропускных пунктов, через которые идет монгольское сырье во Внутреннюю Монголию (АРВМ) и другие части КНР. Причем на долю АРВМ приходится более 57% общей торговли двух стран. Ежегодно около 300 тыс. монголов посещают АРВМ, часть из них в качестве туристов, другие как бизнесмены, студенты, аспиранты и пр. Причем, 50% образовательных и культурных программ оплачивается правительством КНР, остальные 50% — автономным руководством АРВМ.

Пекин явно хочет показать, что в рамках китайского государства, несмотря на 70-летний период «советского влияния», сохранилась единая монгольская культура и цивилизация, центр которой находится в КНР. Даже мемориал Чингисхана (главного исторического символа монголов) китайцы создали в АВРМ. И несмотря на то, что захоронение знаменитого полководца так и не найдено, а точное место не определено, сотни тысяч туристов, приезжающих к этому мемориалу, уверены, что они находятся на «истинной могиле Чингисхана».

Оторвать от США, помочь вступить в АТЭС и убедить войти в ШОС

В активизации монгольской политики Китая явно просматривается некий антизападный, геополитический аспект — попытка оторвать сопредельную Монголию от проамериканского «альянса», сложившегося, как известно, в 1990-е годы на волне популярной у монголов теории «третьего соседа».

«Степная республика» за два десятилетия превратилась в объект активной американской политики, включая военно-политическую сферу. Монголы, пусть и номинально, но участвуют во всех «гуманитарных» военных операциях США, ежегодного проводятся монголо-американские учения «В поисках хана» и пр. Однако монгольское руководство, при этом независимо от партийной ориентации, отвергает многочисленные предложения Вашингтона о создании на ее территории сети военных баз.

Участие Монголии в ШОС в качестве наблюдателя является для КНР и РФ дополнительным ресурсом усиления стабильности и региональной безопасности. И, как отметил монгольский президент Ц.Элбэгдорж, «…мы с уважением относимся к предложению со стороны ШОС поднять уровень нашего участия в этой организации». Понятно, что такие высказывания приветствуются в Москве и Пекине, где все-таки ожидают повышение статуса республики в ближайшем будущем.

Регионализм просматривался и в желании Улан-Батора подключиться к китайскому проекту «Экономический пояс Великого Шелкового пути». Ответная любезность Пекина — приглашение монголов на Форум АТЭС в Шанхае (ноябрь 2014 года) и обещание пролоббировать место для Монголии в качестве постоянного члена Форума. К слову, Россия накануне Владивостокского саммита АТЭС также обнадежила монголов, обещав поддержать их вступление. Но как-то не срослось.

Безопасность в регионе. Монголия — «показательный пример»?

Визит Си Цзиньпина косвенно затронул ряд проблем региональной безопасности. С одной стороны, в регионе хорошо известны монгольские возможности и инициативы на северокорейском направлении. КНДР явно доверяет Монголии, которая неожиданно для многих стала играть свою роль в корейском урегулировании. Неформальная связка «КНР — Монголия» потенциально могла бы сдвинуть с мертвой точки корейскую проблему.

Монголия - внешняя торговля

С другой стороны, китайско-монгольский саммит проходил на фоне сохраняющейся напряженности в Южно-китайском и Восточно-китайском морях. При этом председатель КНР, щедро одаривая монголов различными китайскими «бонусами», давал понять Ханою, Маниле, Токио и др., что малым, сопредельным странам выгодно дружить с Пекином, что с ним не только можно спорить/конфликтовать, но и (как с Улан-Батором) активно и мирно сотрудничать.

Как отмечают монгольские эксперты, «похоже, что Китай приступил к созданию альтернативного „монгольского кейса“, … альтернативного, прежде всего, для конфликтных моделей КНР с отдельными странами Юго-Восточной Азии».

Возрождение треугольника «Россия — Монголия — Китай»?

В Улан-Баторе ярко прозвучала монгольская инициатива, озвученная президентом Ц. Элбэгдоржем, поддержанная председателем Си Цзиньпином, о проведении осенью 2014 года трехстороннего саммита «Россия — Монголия — Китай». Формирование подобного «треугольника» чрезвычайно выгодно сегодня всем трем его участникам. РФ и КНР могут более эффективно «сдерживать» активность «третьей силы» на монгольском направлении, наращивая и координируя свою монгольскую политику. Для Монголии появляется реальная возможность в будущем доставлять монгольскую продукцию без пошлин и квот на российский и китайский рынки.

При этом для России в условиях экономических санкций и борьбы за новые продовольственные рынки особенно актуально звучат слова монгольского руководства о намерении «поставлять в РФ мяса и мясопродуктов больше, чем Новая Зеландия и другие страны». Хотя в последние два года в экономической сфере российско-монгольских отношений вновь появились отдельные проблемы. Сохраняется дисбаланс между российским импортом (70 млн долларов) и экспортом (1,6 млрд). К сожалению, монгольская сторона не всегда выполняла свои обязательства, зачастую меняя правила игры, либо отказывалась вообще от их исполнения.

Возможно, что, возрождая «треугольник», монгольский лидер Ц.Элбэгдорж хотел бы осторожно уравновесить экономическое и политическое усиление Китая в республике за счет России. Традиционно в течение сотен лет именно на балансе интересов России (Российской империи/СССР) и Китая (Цинского, Гоминьдановского, КНР) держалась данная конструкция. При этом Внешняя Монголия/МНР, даже находясь в зоне китайского господства (XVII — нач. ХХ века) или советского влияния (1921 – 1991 годы), сохраняла (де-факто, а с 1946 года и-де-юре) государственный международный статус.

Важность и уникальность планируемой встречи состоит в том, что в новейшей истории никогда руководители трех стран не встречались официально. Единственным теперь далеким историческим примером была Кяхтинская тройственная конференция представителей царской России, Китая и Внешней Монголии в мае 1915 года, определившей автономный статус последней составе Китая.

В постсоветский период (в 1990-е годы) не было даже намека на реализацию проектов в трехстороннем формате. Поэтому если встреча трех президентов осенью в Монголии все-таки состоится — и будут подписаны официальные документы, это станет колоссальным прорывом в отношениях трех соседних стран.

Похоже, что Монголия, которая, как кажется, идет по пути демократизации и развития рыночной экономики, вновь отдаляется от Японии и США. 11 сентября на саммите ШОС в Душанбе Монголия провела трехсторонние переговоры с РФ и КНР. В последнее время ходят слухи о том, что Монголия может стать полноправным членом Шанхайской организации сотрудничества.

Главы РФ и Китая посетили Монголию

5 сентября президент РФ Владимир Путин посетил Монголию, приурочив свой визит к 75-летию победы на реке Халхин-Гол.

За две недели до этого, 21 августа, туда с визитом отправился китайский лидер, который договорился о предоставлении стране помощи в сфере медицины, образования и железных дорог. Китайские интернет-издания до сих пор обсуждают плоды этого визита.

Для Монголии, которая в 1990 году встала на путь демократизации и избавилась от советского влияния, основной внешнеполитической задачей являлось сохранение экономической и политической независимости от Китая, обладающего огромным населением и экономической мощью.

В связи с этим Монголия стала укреплять свои отношения с третьими странами, открыв для них свою страну.

Тем не менее, если исходить из политической обстановки, складывающейся в последнее время, и принять во внимание визиты в Монголию глав РФ и КНР, можно сделать вывод о том, что монгольские власти решили резко изменить курс.

По всей видимости Монголия, год за годом укреплявшая свои позиции, планирует строить отношения с Китаем, с которым она не может говорить на равных, за счет трехсторонних переговоров с большим вовлечением России или за счет выхода на международную арену благодаря вступлению в ШОС.

В статье пятилетней давности я писал, что «монгольский лидер пытается достичь социально-экономического баланса с Китаем, активно сотрудничая с Россией», однако зависимость от КНР за эти годы только усилилась, и этот баланс нельзя сохранить, опираясь только на Россию.

Это не значит, что за пять лет Монголия ничего не сделала. Она попыталась выстроить рабочую систему безопасности за счет привлечения иностранных государств к разработке природных ресурсов.

Когда Китай захотел ограничить экспорт редкоземельных элементов, Монголия стала активно сближаться с Японией и другими странами.

В конечном итоге здесь распространился «ресурсный национализм», и разработка была приостановлена. Кроме того, руководство страны, возможно, опасаясь Китая, приняло ряд ошибочных мер, включая противодействие иностранным инвестициям, что привело к недоверию со стороны мирового сообщества (сейчас закон об инвестициях возвращают в прежнее состояние).

Отдаление от Запада и Японии

В условиях нынешней политической ситуации сближение с Россией означает ухудшение отношений с Японией, США и Европой, но это вынужденная мера.

Вместе с тем Монголия пытается развивать отношения и с другими странами, демонстрируя свою значимость.

Монголия - добыча золота и меди

Естественно, она смотрит и в сторону Японии. Так уже было в случае с упомянутыми редкоземельными элементами, но сфера возможного сотрудничества не ограничивается природными ресурсами: Монголия пытается привлечь также и японские инвестиции. Все это имеет отношение к обеспечению безопасности, но понимание в этом вопросе так и не было достигнуто.

Когда в июле этого года президент Монголии Цахиагийн Элбэгдорж приехал в Японию, он пытался всячески проявить себя, принимал участие в различных монгольско-японских экономических форумах. Вызывают интерес его дальнейшие шаги на фоне достижения принципиального соглашения об экономическом партнерстве.

В последнее время наибольшего успеха с точки зрения демонстрации значимости Монголии он достиг в решении вопроса, связанного с похищенными КНДР японцами. В марте этого года отец Мэгуми Ёкота (Megumi Yokota) встретился в Монголии со своей внучкой. До официального заявления МИД об этом никто не знал. Встреча состоялась во многом благодаря содействию монгольских властей.

Монголия сыграла важную роль в этом вопросе. Дело в том, что ранее посол Монголии в Японии работал в Северной Корее.

Выступая на японо-монгольском форуме в июле 2012 года, он подчеркнул, что «Монголия готова оказать содействие Японии в решении проблем с КНДР». Тогда я не мог и представить, что будут такие результаты, но сейчас я осознал ту роль, которую сыграла Монголия в решении этой проблемы.

Предыдущий посол также был направлен в Японию для выполнения определенных задач. Он поступил на работу в МИД после обучения в японском университете с целью дальнейшего трудоустройства на завод, который был построен в социалистический период при поддержке Японии.

С 2006 года он долгое время был послом в Японии, внес огромный вклад в развитие отношений между странами благодаря блестящему знанию японского языка и оказал посильную помощь во время землетрясения 2011 года.

Важная роль монгольских послов

Его предшественник г-н Батжаргал (Batjargal), работавший в Японии с 2001 года, ранее служил министром охраны природы. Он приехал в Японию с целью укрепления отношений в области охраны окружающей среды.

Таким образом, монгольские послы приезжают в Японию с каким-то определенным посланием. Эта должность не дается им в награду за былые достижения.

Многие японские СМИ пишут о том, что цель визита Си Цзиньпина в Монголию состоит в том, чтобы оказать давление на Японию. Возможно, это действительно так, учитывая многочисленные статьи в японоязычной китайской прессе.

Китай не заинтересован в том, чтобы США и Япония имели влияние в стране, зажатой между РФ и КНР. Он также не хочет, чтобы Монголия осознала свою геополитическую важность по отношению к Китаю.

Монголия никогда не исчезала с китайских радаров. В этом меня убеждают сообщения о том, что «Монголия принадлежит Китаю», которые периодически появляются на китайских ресурсах военной направленности.

Тем не менее изначально она была территорией, которую контролировала маньчжурская династия Цинь, о чем, на мой взгляд, Монголия должна постоянно напоминать китайцам, которым вечно не хватает территорий.

Так или иначе, Монголия вынуждена все больше и больше опираться на Россию для сохранения экономического и внешнеполитического баланса с Китаем.

Поэтому в Японию и другие страны будут и дальше приезжать монгольские послы, несущие с собой определенные послания.

Для Японии важно понять смысл этих посланий и развивать внешнеполитические и экономические связи не только с Монголией, но и с Китаем, а также Россией.

Как известно, провозглашение Китайской Народной республики произошло 1 октября 1949 г. Уже 8 октября Монголия одной из первых стран признала КНР и установила с ней дипломатические отношения. И почти до второй половины 60-х годов ХХ в. отношения между двумя государствами развивались вполне успешно. В этот период КНР оказала Монголии большую финансовую и техническую помощь, а также помощь рабочей силой. Однако во второй половине 60-х и в 70-х гг. отношения переживали упадок в связи с конфронтацией между СССР и КНР, во время которой МНР, естественно, была на стороне Советского Союза. Но уже в конце 70-х — начале 80-х годов отношения стали восстанавливаться, а после заключения в 1994 г. обновленного Договора о дружественных отношениях и сотрудничестве (впервые такой Договор был подписан в 1960 г.) прошли путь от добрососедства до стратегического партнерства с 2011 г.

Особенно интенсивно стали развиваться экономические связи. Уже к концу 90-х гг. ХХ в. Китай прочно занял место главного торгового партнера и инвестора, причем, объемы двусторонней торговли и инвестиций росли из года в год. Так, например, если в 2006 г. китайские инвестиции составляли 456 млн. долл., то к 2014 г. они увеличились до 2,3 млрд. долл. (почти 50% от всех иностранных вложений), а объем торгового оборота вырос с 524 мл. долл. в 2002 г. до 6,6 млрд. в 2013 г. В Монголии почти во всех сферах экономики в настоящее время работают 7 тысяч различных хозяйственных единиц с участием китайского капитала.

Уже из этих данных видно, какое огромное значение имеет для Монголии дальнейшее развитие стратегических отношений со своим южным соседом, с которым у нее общая граница протяженностью 4710 км.

В этом плане важной, знаковой вехой стал государственный визит в Монголию Председателя КНР Си Цзиньпина 21-22 августа 2014 г. – первый такого уровня за последние 11 лет монголо-китайских отношений. С этим визитом монголы связывали большие надежды, которые суммарно обозначил президент Монголии Ц. Элбэгдорж в исклюзивном интервью 13 представителям ведущих средств массовой информации КНР 15 августа сего года в Улан-Баторе.

Главным итогом визита стала «Декларация о развитии всеобъемлющих стратегических отношений», принятая в результате переговоров двух лидеров тет-а-тет и в расширенном составе.

Показательно, что в Декларации на первое место вынесены основополагающие принципы монголо-китайских отношений, а именно: взаимное уважение суверенитета, независимости, самостоятельности и территориальной целостности друг друга, невмешательство во внутренние дела, мирного сосуществования, развитие равноправного и взаимовыгодного сотрудничества, взаимное уважение пути, выбранного каждой страной.

Выступая на пресс-конференции по итогам визита, Ц. Элбэгдорж акцентировал внимание на следующих положениях Декларации: «Стороны договорились не производить действия, которые наносят ущерб суверенитету, безопасности и территориальной целостности другой страны, не вступать в любые альянсы и в любые группировки, направленные против одной из сторон, не давать согласия любой третьей стране, организации, группировке проводить такие действия на территории своей страны».

В свою очередь Си Цзиньпин пролил бальзам на души монголов, еще раз заверив их, что: «Китай будет всегда уважать суверенитет, независимость, самостоятельность и территориальную целостность Монголии и избранный ею путь развития, КНР считает, что одним из приоритетных направлений ее внешней политики является развитие сотрудничества с Монголией».

Внесение этих положений в Декларацию и заверения Си Цзиньпина имеют принципиальную значимость, ибо призваны, в частности, снять определенную обеспокоенность монгольской стороны, как об этом прямо заявил Ц. Элбэгдорж китайским журналистам: «… имеющими место в последние годы в СМИ КНР и, особенно в Интернет–пространстве многочисленными статьями, подвергающими сомнению суверенитет Монголии и случаями фальсификации исторических событий. И это притом, что Интернет в КНР строго контролируется».

Принятие Декларации означает повышение уровня стратегических отношений Монголии и Китая до всеобъемлющего партнерства.

Достигнутые договоренности носят воистину всеохватывающий характер. Было заключено 26 межправительственных и межведомственных соглашений и 8 договоров и соглашений между хозяйственными единицами.

В области политики и сферы безопасности стороны договорились создать постоянный обменный механизм между органами законодательной власти и механизм стратегических переговоров между МИДами, продолжить развивать оборонное сотрудничество в рамках двухсторонних консультативных встреч, совместно защищать общие интересы в сферах обороны и безопасности.

Монголия - экспорт и импорт

Запланировано расширение сотрудничества в ООН, ШОС, Совещания по взаимодействию и мерам доверия в Азии (СВМДА). Китай поддерживает инициативы Монголии: «Уланбаторский диалог по вопросам безопасности в Северо-Восточной Азии» и созыв саммита Россия-Монголия-Китай, а также вступление Монголии в Организацию Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества (САТЭС). Монголия поддерживает усилия КНР по возобновлению шестисторонних переговоров по КНДР.

В области торгово-экономических отношений стороны намерены довести товарооборот к 2020 году до 10 млрд.долл., развивать как традиционные, так и новые направления сотрудничества, например, в области газификации угля и переработки других полезных ископаемых, в использовании новых источников энергии, строительстве газовых электростанций и экспорте электроэнергии в Китай, в охране природы, в развитии сельского хозяйства и животноводства и т.п.

Достигнут долгожданный прорыв в отношении транзитных грузоперевозок, доведении их до 100 млн.т. ежегодно к 2020 г., в использовании китайских морских портов и финансировании Китаем строительства новых узкоколейных железнодорожных линий – заключены соответствующие соглашения.

Договорились исследовать возможности создания трансграничной зоны свободной торговли и экономического сотрудничества по пограничной линии Эрлян-Замыч Удэ. Монгольская сторона предложила поставлять на китайский рынок монгольские товары на льготных условиях, в первую очередь продукцию сельского хозяйства без налогов и без учета объемов.

Разработана и осуществляется среднесрочная программа развития сотрудничества в области торговли и экономики через такие механизмы как Межправительственная комиссия по торгово-экономическому и научно-техническому сотрудничеству и Совет сотрудничества в сферах инфраструктуры и горной промышленности.

В культурной области Китай обязался выделять ежегодно стипендии для 1000 монгольских студентов, принять на повышение квалификации 500 монгольских военных и пригласить в страну 250 работников СМИ. А число китайских туристов должно вырасти с 100 тысяч до 150 тысяч.

Таким образом, можно заключить, что первый двусторонний монголо-китайский САММИТ прошел успешно. Сбылись ожидания монголов на повышение уровня взаимного доверия, на обогащение форм и содержания сотрудничества, на подъем взаимного торговли и инвестиционный деятельности и др.

Оба лидера высоко оценили результаты визита.

Ц. Элбэгдорж охарактеризовал его, как «исторический акт, сформировавший долгосрочные перспективы наших отношений».

Си Цзиньпин, выступая в монгольском парламенте – Великом Государственном Хурале, заявил, что очень доволен результатами визита и полностью уверен в светлом будущем Китайско-монгольских отношений. А, завершая свои ответы на итоговой пресс-конференции, Председатель КНР сказал, что «Китай готов стать для Монголии доверительным, ответственным и добрым соседом, хорошим другом и хорошим партнером».

Остается пожелать, чтобы политика Пекина по отношению к Монголии всегда соответствовала этим словам и чтобы отношения между двумя странами продолжали развиваться гармонично в интересах обоих народов, мира и безопасности региона Северо-Восточной Азии и на Дальнем Востоке.

Не поддержав стратегического союзника, РФ может получить от Пекина геополитический «мат»

Монголия в ее нынешнем виде получила независимость от Китая исключительно благодаря России. Точнее, Монголия в 1911 году отделилась сама, воспользовавшись хаосом Синьхайской революции, но удержать ее сумела только за счет поддержки сначала Российской империи, а затем СССР, который добился от Пекина официального признания независимости Монголии. Отношение КНР к этому факту сейчас является традиционным для этой, в частности, страны: она признает ранее заключенные договоры до тех пор, пока не появится возможность их разорвать. Во всех китайских исторических изданиях написано, что Монголия получила независимость незаконно, а СССР «выбил» признание этой независимости, воспользовавшись слабостью Китая.

Это официальная безальтернативная позиция, которая означает, что как только у Пекина появится шанс, Монголия с независимостью немедленно попрощается. Имея огромную территорию (около 1,56 млн кв. км, 18-е место в мире) при очень маленьком населении (около 2,9 млн человек, 140-е место в мире), эта страна не имеет возможности защитить себя от китайской агрессии. Предотвращает эту агрессию лишь Россия самим фактом своего существования.

В постсоветский период Монголия активно развивала отношения с Западом, а большая часть ее вооруженных сил (ВС) прошла через различные миротворческие операции ООН, где монгольские солдаты и офицеры хорошо себя зарекомендовали. Тем не менее это не обеспечивает им возможности противостоять китайской армии (НОАК), а Запад не может быть гарантом независимости Монголии. Во-первых, по чисто географическим причинам: Монголия не имеет выхода к морю и граничит только с Россией и Китаем. Соответственно, чтобы иностранные войска оказались на территории Монголии нужно как минимум согласие России. Несмотря на «дыры» в ПВО России на Дальнем Востоке, «явочным порядком» через ее воздушное пространство даже американцы лететь не рискнут. Во-вторых, что гораздо важнее, даже американцы, не говоря уже о европейцах и японцах, ни при каких обстоятельствах не пойдут на войну с Китаем ради спасения Монголии.

В последние годы в Улан-Баторе, вероятно, это стали понимать. Тем временем и Москва наконец-то вспомнила о существовании Монголии, где еще недавно все население знало русский язык. И решила уделить стране хоть какое-то внимание, в том числе и в военной сфере, хотя бы немного обновив безнадежно устаревшую технику монгольской армии.

Сегодня сухопутные войска Монголии имеют в своем составе мотострелковую бригаду, строительный полк, миротворческий батальон (будет сформирован еще один), батальон спецназа, а также до шести полков неполного состава пониженной готовности.

Экспорт в Монголию

Танковый парк включает 200 машин Т-54, 170 — Т-55, 280 — Т-62, 50 — Т-72А. Также на вооружении состоят 120 единиц БРДМ-2, 150 — БРДМ-1, 420 — БМП-1, 20 — БТР-80, 40 — БТР-70, 350 — БТР-60, 200 — БТР-40, 50 — БТР-152. Артиллерия включает до 600 буксируемых орудий, не менее 140 минометов, около 250 РСЗО (в том числе 130 БМ-21), до 700 противотанковых орудий.

Почти вся техника сухопутных войск очень сильно устарела, значительная ее часть уже небоеспособна, поэтому приведенные выше цифры являются во многом условными. Некоторое исключение составляют танки Т-72А, а также БТР-70 и БТР-80, поставленные в последние годы из состава ВС РФ. Эту технику новой тоже никак не назовешь, но она все же качественно лучше ранее имевшейся, к тому же гораздо меньше физически изношена.

ВВС Монголии сейчас не имеют в своем составе боевых самолетов. Ранее состоявшие на вооружении 12 МиГ-21ПФМ и 2 МиГ-21УМ переданы на хранение и, видимо, будут проданы на запчасти (скорее всего, в КНДР). Имеются лишь транспортные самолеты — два Ан-24 (еще два на хранении), три Ан-26. Соответственно, всю ударную мощь монгольских ВВС составляют одиннадцать боевых вертолетов Ми-24. Кроме того, на вооружении состоят транспортные вертолеты — одиннадцать Ми-8, три Ми-17.

Наземная ПВО включает два дивизиона ЗРК С-75, один дивизион ЗРК С-125М, 250 — ПЗРК «Стрела-2», по 75 зенитных орудий ЗУ-23 и С-60.

О технике ВВС можно сказать то же самое, что и о технике сухопутных войск. Исключение составляет дивизион модернизированных ЗРК С-125М, полученных из России два года назад. Сама по себе С-125 — система совсем не новая, но модернизация ее существенно улучшила. Обсуждается возможность закупки Монголией из состава ВВС РФ нескольких истребителей МиГ-29.

Весьма показательно, что, несмотря на участие в афганской и иракской кампаниях, Монголия так и не приобрела никакого американского оружия, только некоторое количество снаряжения и оборудования. Оружие у монголов по-прежнему на 100% российское. И условно новая техника приобретается в последнее время в России же. С 2008 года возобновились ежегодные совместные российско-монгольские военные учения, которые проходят поочередно в Монголии и в этнически родственной ей российской Бурятии.

То, что единственным реальным гарантом независимости Монголии является Россия, не значит, что Монголия нуждается в РФ больше, чем Россия — в Монголии. Огромное по площади государство занимает важнейшее стратегическое положение между Россией и Китаем. В случае войны между двумя последними странами выиграет та, которая будет контролировать территорию Монголии. Именно поэтому отношения с ней критически важны для обеих сторон, особенно для той, которая слабее (то есть для России). Сохранение же Монголией нейтралитета в случае такой войны представляется совершенно нереальным.

Вообще, есть две страны, которые России выгодно в случае чего защищать от Китая так же, как саму себя, — это Казахстан и Монголия. «Сдав» их, РФ получит от Пекина геополитический «мат» и автоматически потеряет территорию к востоку от Урала.

Состоявшиеся 28 июня в Монголии парламентские выборы в России, да и во многих других странах, остались не замеченными большинством населения. На фоне битвы в чемпионате Европы по футболу выборы в стране с самой низкой в мире плотностью населения, где живет всего 2,8 млн человек, не самое значимое событие даже несмотря на то, что граница Монголии с Россией составляет около 3,5 тыс. км и по протяженности уступает лишь границам с Казахстаном и Китаем.

Импорт из Монголии

Тем не менее, по признаниям собеседников "Власти" в МИД РФ, российское руководство внимательно следило за голосованием в соседней стране. Одновременно к событиям в Монголии было приковано внимание многих мировых столиц, особенно Пекина и Вашингтона. Ведь на нынешних выборах могла решиться судьба страны, которая в последние годы превратилась в плацдарм масштабного геополитического столкновения (см. статью "Во глубине монгольских руд" во "Власти" N27 за 2008 год). Именно сейчас в Монголии пересеклись интересы Китая, нуждающегося в сырье для роста экономики, США, стремящихся ограничить китайское влияние в Азии, России, пытающейся укрепить свои позиции на Дальнем Востоке, а также крупнейших горнодобывающих корпораций мира.

Уйдя из орбиты влияния СССР после антисоветской революции 1990 года, Монголия долгое время находилась на периферии мировой политики. Зажатая между Россией и Китаем страна, в которой почти половина населения живет в столице Улан-Баторе, а вторая половина – либо в маленьких поселках, либо кочует в степи, внешний мир почти не интересовала. Соседям тоже было не до Монголии. В России в 1990-е шла активная борьба за власть и собственность, а в Китае бурно развивались восточные приморские провинции – граничащий с Монголией северо-запад КНР считался депрессивной окраиной, которой Пекин всерьез не занимался. Из внешних игроков были активно представлены разве что США, которые позиционировали Монголию как "успешную молодую демократию" и поддерживали местную элиту грантами на работу НКО и обучение в американских университетах.

Все начало меняться лишь к началу 2000-х годов. В Китае, пережившем десятилетие бурного роста, закончились структурные реформы правительства Чжу Жунцзи, после чего у Пекина дошли руки до благоустройства собственных глухих провинций, а заодно и развития более тесных отношений с сопредельными странами. В России к власти пришел новый президент – Владимир Путин, который занялся восстановлением утраченного после распада СССР мирового влияния, в том числе с помощью контактов с осколками советской империи. Наконец, в Соединенных Штатах на президентских выборах победил республиканец Джордж Буш, объявивший продвижение демократии во всем мире одним из главных приоритетов Вашингтона. И хотя вскоре, после терактов 11 сентября, США плотно увязли на Ближнем Востоке, отношения с Монголией стали более приоритетными (не последнюю роль в этом сыграла и теория огораживания Китая, которая уже тогда начала набирать популярность в Вашингтоне).

Неудивительно, что до того обходившие Улан-Батор стороной мировые лидеры вдруг зачастили в Монголию. В 1999 году туда впервые приехал председатель КНР Цзян Цзэминь, через год – Владимир Путин, а в 2005 году – Джордж Буш. Причем в начале 2000-х казалось, что гонку за дружбу с Монголией выигрывают США. Так, в 2003 году 180 монгольских солдат отправились в Ирак, а еще через год монгольский контингент был не без поддержки Вашингтона направлен в Косово.

Всплеск интереса к Монголии со стороны крупнейших мировых игроков объясняется не только политикой, но и экономикой: страна обладает колоссальными запасами меди, угля, золота, урана и других полезных ископаемых, причем разработка наиболее крупных месторождений еще не началась. Благодаря запуску первых проектов экономика Монголии выросла за последнее десятилетие в 10 раз: ВВП страны в 2000 году составлял около $1 млрд, а в 2010 году – уже порядка $10 млрд (в прошлом году – почти $13,3 млрд). Значительную роль в этом сыграл не столько рост объемов добычи, сколько бум на сырьевых рынках, разогнавший цены на основные товары монгольского экспорта – уголь и железную руду. По подсчетам аналитиков инвестбанков, минеральные ресурсы Монголии в нынешних ценах могут стоить около $1,3 трлн.

В Монголии немало интересных активов. Так, серебряное месторождение Асгат, расположенное в приграничной зоне Монголии, Алтая и Тувы, имеет оцененные запасы в 3 тыс. тонн серебра, а прогнозные – еще около 5 тыс. тонн. Запасы урана являются одними из крупнейших в мире и составляют около 1,4 млн тонн (ключевые месторождения – Дорнод-Аймак и Гурван-Булаг). В стране есть и углеводороды: суммарные запасы только двух месторождений, Тамсаг и Дорногоби в районе пустыни Гоби, оцениваются в 7 млрд баррелей нефти.

Самыми интересными активами, безусловно, являются месторождения угля и меди. Крупнейшие из них расположены на юге страны. Угольное месторождение Таван-Толгой ("Пять холмов") является крупнейшим из неосвоенных в мире: его запасы составляют около 6 млрд тонн угля, из них 40% – коксующийся уголь. Рядом, всего в 80 км от границы с КНР, расположено одно из крупнейших в мире золотомедных месторождений – Оюу-Толгой ("Бирюзовый холм"). Оцененные запасы – 35,8 млн тонн меди и почти 12,8 тыс. тонн золота (данные 2010 года). Сейчас основным акционером Оюу-Толгоя является австрало-британский металлургический гигант Rio Tinto, который вместе с канадской Ivanhoe Mines (ее контрольный пакет в этом году был приобретен той же Rio Tinto) владеет 66% месторождения, остальное – у правительства Монголии. Rio Tinto вложила в Оюу-Толгой свыше $6 млрд и намерена запустить месторождение в следующем году, а к 2018 году добыча должна выйти на полную мощность – 450 тыс. тонн в год (около 3% нынешнего мирового уровня производства меди в мире). По прогнозам, к 2018 году производство меди на этом месторождении будет давать почти 30% монгольского ВВП.

Активное геологическое изучение многих из этих месторождений велось еще в советские времена, но после распада СССР работы прекратились. В 1990-х годах к исследованию минеральных запасов страны подключились американские, европейские, бразильские и японские компании, но промышленная добыча на самых перспективных участках так и не началась. Цены на сырье не позволяли осуществлять многомиллиардные инвестиции, которые требовались для доразведки месторождений и строительства транспортной инфраструктуры для доставки руды на мировые рынки. Однако в середине 2000-х годов цены на металлы и уголь пошли вверх, а потому в борьбу за монгольские ресурсы вступили крупнейшие мировые компании: Rio Tinto, австрало-британская BHP Billiton, сталелитейный концерн ArcelorMittal, британско-швейцарская Xstrata, бразильская Vale, американская угольная компания Peabody, китайская Shenhua и японская Mitsui.

Россия также не оставалась в стороне от этой гонки. Оюу-Толгоем в середине 2000-х годов активно интересовались "Русал", "Норильский никель", "Полиметалл" и даже ВНИИ "Зарубежгеология". На долю в Таван-Толгое претендовал альянс российских компаний, состоящий из "Северстали", "Реновы" и "Базэла". Свой интерес к активам в Монголии проявляли и "Ростехнологии", консолидировавшие доли РФ в российско-монгольских металлургических СП "Эрдэнэт" и "Монголросцветмет" (49% в которых принадлежит РФ). А после того как "Ростехнологии" стали партнером "Металлоинвеста" Алишера Усманова, который получил осенью 2008 года лицензию на расположенное в Забайкальском крае крупнейшее в России Удоканское медное месторождение, интерес госкомпании к медным активам в Монголии лишь усилился.

Но главным локомотивом в борьбе России за монгольские недра, безусловно, стал президент ОАО РЖД Владимир Якунин.

Владимир Якунин давно интересовался монгольскими месторождениями, но к активным действиям для установления контроля над ними он приступил лишь в 2009 году. Тогда в мае Улан-Батор посетил Владимир Путин, который провел переговоры с премьером Монголии Санжийном Баяром. Выпускник юрфака МГУ, в 2001-2005 годах работавший послом Монголии в РФ, этот политик считался в Москве самым дружественным по отношению к России представителем монгольского руководства. После переговоров стороны официально объявили о создании СП "Развитие инфраструктуры" между РЖД и монгольскими госкомпаниями "Эрдэнэс-МГЛ" и "Монголын томор зам" (владеют лицензиями на основные месторождения Монголии). СП должно было заниматься строительством железных дорог к неосвоенным месторождениям на юге страны, прежде всего к Оюу-Толгою и Таван-Толгою.

Как рассказывал тогда Якунин газете "Коммерсантъ", в ходе переговоров Баяр лично пообещал Путину передать СП "Развитие инфраструктуры" лицензии на Таван-Толгой и Оюу-Толгой. Взамен СП должно было построить железнодорожную ветку к Улан-Баторской железной дороге (УБЖД, на 50% принадлежит РФ), откуда уголь должен был доставляться по Транссибу в российские порты на Дальнем Востоке и далее – в Японию и Южную Корею. Источники "Власти" в правительстве РФ, а также близкие к РЖД никогда не скрывали, что именно загрузка Транссиба является для Якунина главной мотивацией участия в столь сложном проекте.

Помимо строительства железной дороги планировалось участие СП в разработке Таван-Толгоя и Оюу-Толгоя – для этого оно должно было провести конкурсы и выбрать профильных партнеров по освоению месторождений (предполагалось, что в результате "Развитие инфраструктуры" получит 25% плюс 1 акцию, инвестор – 75% минус 1 акцию). Одним из главных условий конкурсов было бы согласие инвесторов возить руду именно через Россию.

В обмен на предоставление "Развитию инфраструктуры" прав на разработку монгольских месторождений Россия обещала внести в это СП $1,5 млрд. Кроме того, как рассказывал тогда Якунин "Коммерсанту", до конца 2009 года планировалось увеличить уставный капитал УБЖД на $250 млн, причем Россия помимо внесения своей половины была готова помочь Монголии профинансировать ее взнос. Таким образом, геополитический проект РЖД в Монголии обошелся бы российскому бюджету как минимум в $1,75 млрд. При этом данная сумма не окончательные затраты. Как говорил глава РЖД, освоение монгольских месторождений потребовало бы не менее $7 млрд (в которые входят и расходы на строительство железной дороги).

Правда, в самой Монголии проект РЖД, который активно лоббировали Владимир Путин и побывавший вслед за ним в Улан-Баторе в августе 2009 года Дмитрий Медведев, был воспринят прохладно. Дело в том, что еще в конце 2008-го Всемирный банк по заказу Улан-Батора провел исследование того, какой из путей транспортировки угля с Таван-Толгоя будет дешевле. Как отмечается в этом докладе, транспортировка на юг, в сторону китайской границы, откроет дорогу на огромный рынок КНР – крупнейшего потребителя угля. Для этого необходимо построить менее 100 км железной дороги. В Китае уже построена железная дорога с запада страны до приморского порта Тяньцзинь. По расчетам Всемирного банка, весь маршрут транспортировки руды в Японию и Южную Корею именно через китайский порт Тяньцзинь окажется в два раза дешевле, чем через Россию. "Монголия в любом случае должна будет строить железную дорогу на Китай. Иначе она проиграет австралийским конкурентам и упустит долю на растущем рынке,– говорит управляющий партнер гонконгской Eurasia Capital Partners Сергей Мэн.– А возить уголь и медь мимо основного рынка – какая-то странная идея".

Эксперты отмечают, что у Китая появилось множество внутренних причин, которые побуждают страну активно интересоваться монгольскими недрами. "В последние годы Пекин активно переносит промышленную базу в центральные и западные районы страны, а заодно пытается закрыть нерентабельные и опасные для горняков угольные шахты – пока, правда, не особо успешно",– указывает Мэн. Кроме того, Китай превосходит Россию в возможности строить железные дороги быстро и дешево. По словам живущего в Улан-Баторе российского монголоведа Юрия Кручкина, в среднем стоимость километра железной дороги у китайцев может составить $3 млн, тогда как у российских подрядчиков – все $13 млн.

Владимир Якунин ищет ответные аргументы. Так, весь прошлый год он заявлял, что в случае, если Монголия выберет вариант транспортировки руды с Таван-Толгоя через Транссиб, Россия сможет снизить ставку на перевозку до такого уровня, что маршрут через Находку сможет конкурировать с маршрутом через Тяньцзинь. Правда, это означает, что РЖД (или в конечном итоге российскому бюджету) придется субсидировать перевозку. А в таком случае экономический смысл мегапроектов по строительству железных дорог в Монголии становится окончательно неясным: РЖД будет возить уголь почти себе в убыток. Российские компании смогут крупно заработать разве что на железнодорожных подрядах.

Второй аргумент Якунина, который он упорно продвигал во время всех визитов в Улан-Батор, заключался в том, что Монголии не следует попадать в чрезмерную зависимость от одного потребителя ресурсов – Китая. Геополитическая аргументация хорошо работает в Монголии, учитывая давние и крайне непростые отношения соседей, согласен Мэн. В Монголии за последние два десятилетия набирает силу синофобия, подпитываемая страхом перед укрепляющимся Китаем и все более агрессивной риторикой китайских националистов. А в 2000-е годы в стране появились и первые ультранационалистические организации, идеология которых во многом базируется на ненависти к китайцам и отстаивании расового и культурного превосходства монголов (особенно часто представители этих организаций апеллируют к временам Чингисхана и его наследников, покоривших Китай). В Улан-Баторе действовали три относительно известные националистические группировки ("Синяя Монголия", "Вся Монголия" и Монгольский национальный союз), молодые активисты которых заимствовали внешнюю атрибутику скинхедов, включая свастику, и устраивали драки с китайцами. Представители "Синей Монголии" зашли дальше всех и хвастались, что бреют головы монголкам, которых уличат в сексуальных связях с китайскими мужчинами.

Впрочем, несмотря на крайне эмоциональное отношение к своему южному соседу, монгольская элита придерживается вполне прагматической позиции: любая мировая компания, которая получит доступ к Таван-Толгою или Оюу-Толгою, все равно будет настаивать на экспорте руды именно в Китай. Поэтому в последние годы все монгольские правительства (сначала Санжийна Баяра, а после его ухода в отставку из-за болезни в октябре 2009 года – его преемника Сухбаатарына Батболда, тоже выпускника МГИМО) активно заигрывали с Москвой, и особенно с Владимиром Якуниным, обещали доступ к месторождениям, но никогда не закрепляли эти обещания в документах. Монгольские чиновники в разговорах с "Властью" всегда утверждали, что никаких конкретных обещаний по поводу передачи лицензий на Таван-Толгой или Оюу-Толгой ни Баяр, ни Батболд России не давали – это российские чиновники интерпретировали слова монгольских коллег так, как им хотелось.

В результате Россия была вынуждена с удивлением наблюдать за тем, как сначала в 2009 году лицензия на Оюу-Толгой, вроде как обещанная РЖД, окончательно ушла к альянсу Ivanhoe Mines и Rio Tinto (выяснилось, что лицензия была у канадцев уже несколько лет, но компания обсуждала с Улан-Батором условия ее окончательного оформления). А затем на Таван-Толгой был объявлен международный конкурс. "Вообще-то иллюзии по поводу Оюу-Толгоя вообще необъяснимы. О том, что лицензия давно находится у Ivanhoe и отнять ее очень непросто, знали все. Можно было просто забить слово "Оюу-Толгой" в Google и за 20 минут все узнать,– рассказывает "Власти" работающий в Монголии инвестиционный банкир.– Ну а про Таван-Толгой нужно было просто посмотреть на карту, прочесть доклад Всемирного банка и сделать выводы. Мы все очень недоумевали, когда узнали, что ваше правительство готово тратить деньги на этот проект". Собеседники "Власти" в правительстве РФ сейчас признают, что марш-бросок на монгольские недра был слабо подготовлен, и жалуются на отсутствие внятной монголоведческой экспертизы. "Например, тут ребята из "Росатома" ездили в Монголию и хотели посмотреть на новый закон об иностранных инвестициях в стратегические отрасли, а перевода не нашлось. В посольстве большинство дипломатов тоже без монгольского языка – мол, все и так по-русски разговаривают. А времена меняются",– рассказывает источник "Власти".

Впрочем, несмотря на то, что российские претензии в Монголии особенно серьезно не воспринимаются, китайцам и международным компаниям контроль над Таван-Толгоем получить пока тоже не удалось. Виной тому острая внутриполитическая борьба в Монголии, в которой вопрос о судьбе крупнейших месторождений и распределения доходов от их освоения является одним из ключевых.

Самая сложная судьба постигла Таван-Толгой. Правительство Монголии несколько раз объявляло на него международные конкурсы, называла шорт-листы претендентов, а потом отменяла тендер – и вся история повторялась. В последний раз это произошло в июле 2010 года, когда Великий хурал утвердил программу, согласно которой месторождение разделялось на два сектора: западный и восточный. Лицензией на разработку восточной части будет владеть компания Erdenes-Tavantolgoi, 50% в которой останется у государства, а еще 50% будет продано. Из них 10% достанутся гражданам Монголии (вероятно, в виде привилегированных акций), 10% продадут на внутренних аукционах, а еще 30% – на бирже. Улан-Батор уже отобрал инвестбанки, которые будут организовывать размещение: Goldman Sachs, Deutsche Bank, BNP Paribas и Macquarie Group. За этот пакет банки рассчитывали выручить от $1,5 млрд до $5 млрд. Площадками для размещения, которое не раз переносилось и теперь намечено на первый квартал 2013 года, будут Гонконг, Лондон и Улан-Батор.

На западный участок месторождения был объявлен тендер. РЖД подала заявку на него в консорциуме с СУЭК, группой южнокорейских компаний во главе с Korean Resources Corporation, а также японскими Itochu, Sumitomo, Marubeni и Sojitz. Кроме того, заявки подали ArcelorMittal, Vale, Xstrata, Peabody, а также консорциум китайской Shenhua и японской Mitsui. Монгольское руководство долго тянуло с объявлением результатов тендера, а в июле 2011 года неожиданно объявило, что победителями стали сразу три участника: консорциум во главе с РЖД, Peabody и Shenhua, причем китайцы должны получить 40% участка, а россияне и американцы – по 30%. Эти результаты никого из участников тендера не устроили, после чего монгольские чиновники начали намекать на возможность проведения еще одного аукциона. "Перехитрили сами себя",– заключали тогда собеседники "Власти" в правительстве РФ.

Однако после этого процесс заглох. Виной тому – начавшаяся предвыборная кампания, отмечает Кручкин. Дело в том, что до января 2012 года Монголией управляла крайне неустойчивая коалиция из двух главных политических сил – Демократической партии Монголии (ДПМ) президента Цахиагийна Элбэгдоржа и Монгольской народной партии (МНП) премьера Батболда. Из-за существующей системы сдержек и противовесов борьба этих двух сил резко тормозит принятие решений по поводу недр. Так, крупнейшие инвестпроекты с участием иностранцев должны утверждать парламент, правительство и совет безопасности во главе с президентом. "Мы очень надеялись на то, что в ходе нынешней кампании в стране появится одна ведущая политическая сила. Не важно, ДПМ или МНП. Главное, чтобы это были люди, которые бы контролировали ситуацию",– рассказывает "Власти" один из западных инвесторов в Монголии.

Однако этого не произошло. В Великом хурале 76 мест: 48 депутатов выбираются в одномандатных округах, а оставшиеся 28 – по пропорциональной системе. По одномандатным округам ДПМ получила 22 места, а МНП – 19. По пропорциональной системе демократы тоже выиграли, набрав 35,3%, а МНП – 31,3%. Еще 22,3% получила коалиция "Справедливость" во главе с Монгольской народно-революционной партией экс-президента Намбарына Энхбаяра. "Для формирования дееспособного правительства нужно как минимум 37 мест. Самостоятельно демократы их не получили, так что будет очередная коалиция. Если удастся договориться, то за июль будет создана коалиция, а к осени новая конструкция окончательно оформится",– прогнозирует Юрий Кручкин.

Таким образом, не исключено, что новое правительство займется внутренней борьбой за власть и будет затягивать однозначные решения по Таван-Толгою и даже Оюу-Толгою (группа депутатов Великого хурала предложила пересмотреть соглашение с Rio Tinto, сочтя долю Монголии – 34% – слишком маленькой). Кроме того, новое правительство должно принять окончательное решение о судьбе принятого недавно жесткого закона о регулировании иностранных инвестиций, который запрещает иностранным компаниям продавать друг другу активы в Монголии без согласия официального Улан-Батора (закон был принят после того, как Ivanhoe Mines объявила о намерении продать горнодобывающую South Gobi китайскому алюминиевому гиганту Chalco).

При этом, отмечают эксперты, возможный паралич власти и затягивание решений в долгосрочном плане будут работать в интересах Китая. "С учетом возможной второй волны кризиса цены на сырье могут упасть, так что властям Монголии для выполнения социальных обязательств перед населением придется искать источники доходов в запуске больших проектов,– полагает Сергей Мэн.– Россия в случае кризиса инвестировать в железнодорожные проекты, очевидно, не сможет, западные компании тоже будут бережнее относиться к деньгам. Китайцам с их необъятными ресурсами это на руку. Так что, если Монголия желает диверсифицировать партнеров, решения надо принимать как можно скорее". При этом всем уже очевидно, что даже в случае передачи лицензии на Таван-Толгой международным компаниям монгольский уголь пойдет на экспорт прежде всего в Китай.

Источник 1
Источник 2
Источник 3
Источник 4
Источник 5