Первая часть
Вторая часть
Третья часть
Четвертая часть

ШАНХАЙСКОЕ ВОССТАНИЕ

Занятые Северным и Восточным походами и скованные двумя лагерями противника у Нанкина, тайпины долго не имели сил заняться восточным направлением – богатейшими провинциями Чжэцзян и Цзянсу, лежавшими между столицей повстанцев и морем. Между тем, в богатейшем городе этих земель Шанхае, ставшем уже главным центром иностранной торговли, тоже вспыхнуло антиманьчжурское восстание.

Три тайных общества – «Общество кинжалов» («Сяодаохуй» переводят еще и как «Общество малых мечей»; малый меч – кинжал), «Партия зелёных тюрбанов» и еще одно, о котором известно, что его символом служили расположенные определённым образом монеты – провели 7 сентября 1853 г. идеальный переворот: за время восстания был убит только один из охранников правителя города.

Кстати, этот правитель – даотай У Цзяньчжан – в отличие от лидера тайпинов был безграмотен, но все чиновничьи экзамены успешно сдал за взятки, он даже плохо понимал изысканную речь цинских чиновников и при этом бегло болтал на плохом английском, что для нового Шанхай было куда важнее. Основной доход этого чиновника составляло посредничество в коммерческих операциях британских опиумоторговцев из и поныне существующей фирмы «Джардин». Именно У Цзяньчжан первым из китайских чиновников ещё в апреле 1853 г. стал закупать европейское оружие и корабли для цинских войск, противостоящих тайпинам. Повстанцы свергнутого мэра не казнили, а вскоре ему при помощи европейских контрагентов удалось бежать из под стражи.

Еще когда тайпины заняли Нанкин, многие предполагали что очередным объектом их атаки станет Шанхай. Английский консул сформировал отряды для охраны сеттльмента, а цинские чиновники обратились к иностранным державам с просьбой вмешаться и защитить город. Тогда, иностранцы предпочли сохранить нейтралитет.

Повстанцы в Шанхае не разделяли религиозных воззрений тайпинов и выступали за восстановление национальной династии Мин, но они намеревались заключить союз с тайпинами и провозгласили создание «Великого Минского Тайпинского государства». Они также пытались сохранить мирные и торговые отношения с европейцами.

Осада Шанхая, длившаяся полтора года, проходила на глазах обитателей европейских концессий и потому оставила после себя немало свидетельств, позволяющих детализировать особенности оружия и тактики китайских повстанцев, характерные не только для осады Шанхая, но и для всей гражданской войны, охватившей Китай в середине XIX века.

Территория города, обнесенная стеной, т.е. собственно китайский город (Шанхайская цитадель), в отличие от большинства китайских городов, имевших квадратную планировку, представляла собой в плане овал, вытянувшийся с севера на юг и прилегающий своей восточной границей непосредственно к реке Хуанпу, впадающей в устье Янцзы. С севера у городских стен располагалась французская концессия, близость которой к городу определялась прежде всего меркантильными интересами. Далее на огромной площади располагалась английская концессия с богатыми по тому времени домами, отелями, магазинами, крупными складами. Еще севернее находилась американская концессия. Французская и американская концессии сильно уступали по комфортабельности и роскоши английской.

Стена китайской части Шанхая была сложена из кирпича. Высота ее достигала 10 метров. Сзади стену подпирала толстая земляная насыпь, поднимавшаяся на две трети ее высоты. Верхняя часть насыпи образовывала дорогу вокруг всего города. Через определенные интервалы в стене были сделаны бастионы, с которых можно было вести фланкирующий огонь вдоль стен. С внешней стороны стены находился широкий ров, заполненный водой и сообщавшийся с рекой Хуанпу.

Западные ворота Шанхая, середина XIX века

За исключением пригородов, состоявших преимущественно из китайских лачуг, местность вокруг Шанхая, насколько хватало глаз, была бесконечной равниной. Только многочисленные могильные холмики нарушали эту нескончаемую монотонность. Местность лишь немного поднимается над уровнем моря, и всего в нескольких десятках сантиметров от поверхности земли появляется вода.

Такое расположение Шанхая само по себе облегчало его оборону. Но повстанцы, предвидя наступление цинских войск, предприняли ряд дополнительных мер, укреплявших их позиции. Внутри города на каждом перекрестке были устроены баррикады, заграждения и установлены переносные пушки. Вокруг домов, занятых под штабы или жилища повстанцев, также были расставлены орудия. Большинство городских ворот были закрыты и завалены камнями. Северные ворота, ближайшие к иностранным концесиям, иностранцы не разрешили закупорить завалами.

Городская стена по всему периметру зорко охранялась, на фортах и на самой стене также были расставлены пушки. Укрепляя оборону города, повстанцы внутри городской стены соорудили вторую земляную насыпь и вырыли внутренний ров. Вокруг стен города и перед другими оборонительными сооружениями были вырыты волчьи ямы, некоторые очень большие со множеством острых бамбуковых кольев на дне. Эти ямы, если принять во внимание матерчатую или плетеную обувь сражавшихся представляли грозную опасность для тех, кто попадал в них. Самыми же коварными и опасными были небольшие ямы, примерно 30 см в диаметре, в которых бамбуковые колья были вбиты в стенки и направлены остриями наискось ко дну ямы, так что любой, кто ступал ногой в такую яму, неизбежно попадал в ловушку. (По сути, эти ловушки абсолютно идентичны ловушкам, спустя век успешно применявшимся вьетнамскими партизанами против американских оккупантов – сохранилось немало фотографий этого крайне «дешёвого и сердитого» оружия.)

Весьма хитроумным образом использовались дома, находившиеся на внутренней линии оборонительных сооружений, у самых стен. В побеленных снаружи стенах этих домов были проделаны бойницы, прикрытые листами белой бумаги с таким расчетом, что, приподняв такой лист, можно было просунуть мушкет и выстрелить. Когда же оружие убиралось внутрь, бумага вновь прикрывала бойницы, делая их незаметными для внешнего наблюдателя.

Укрепление обороны, оснащение воинов оружием и боеприпасами, снабжение продовольствием и т. п. — все это требовало от повстанцев значительных материальных и денежных затрат, источники которых в условиях осады были очень ограниченными. Поэтому усилия руководителей восстания были направлены на изыскание денег в самом городе. Помимо довольно крупных сумм серебра, захваченных в хранилище и управлении даотая, были изъяты значительные суммы, принадлежавшие шанхайским банкам. С каждого ломбарда, которых в торговом Шанхае было немало, повстанцы взимали заем по 300-400 серебряных долларов. Лидеры восстания попытались получить денежные средства и у иностранцев. Они просили их пожертвовать в пользу восстания 1 млн. долл., но просьба осталась без ответа, ибо новая власть в Шанхае иностранцами официально не признавалась. Как и в других занятых повстанцами городах, в Шанхае на нужды восстания взимались налоги с богатых домов. Когда повстанцам стало известно, что сумевшие сбежать из города богачи, в надежде на скорое возвращение, припрятали свои богатства, начались поиски спрятанных ценностей, увенчавшиеся успехом.

Во время шанхайского восстания непосредственная близость к городу иностранного сеттльмента создавала благоприятную возможность для пополнения арсенала восставших иностранным оружием и различным снаряжением. Торговлей оружием и боеприпасами не брезговал никто — от высокопоставленных иностранных дипломатов до свергнутого «малыми мечами» шанхайского мэра-даотая. Последний вообще дошел до того, что продавал оружие обеим воюющим сторонам, в чем ему успешно следовали столь же оборотистые иностранцы.

Например, 14 ноября 1853 г. цинские солдаты были посланы с оружием на территорию английской концессии, чтобы предотвратить передачу английской фирмой трех крупных орудий восставшим. В связи с этим последовало строгое предупреждение британского консула, который был вынужден предостеречь английских купцов от подобных сделок. Но такие запрещения почти не возымели действия, и торговля продолжалась. Закупку большей части иностранного оружия и снаряжения повстанцы осуществляли через примкнувших к ним иностранцев – несколько десятков авантюристов или дезертиров с европейских военных судов, которых было немало в Шанхае, пошли на службу к шанхайским атаманам.

В своем докладе императору в Пекин генерал-губернатор приморских провинций И Лян сообщал: «Злодеи и мятежники Шанхая покупают у иностранцев медные пороховые капсюли и ружья, которые могут быть использованы, даже несмотря на сильный дождь. Такие ружья действительно являются наиболее сильным оружием и особенно выгодны при дожде и ветре». Далее генерал-губернатор просил у императора соизволеният организовать закупку таких ружей у европецев для цинских войск.

Шанхайские повстанцы в свою очередь не жалели денег для приобретения у иностранцев различных судов, пушек и снаряжения к ним. Однако первые несколько орудий были не куплены, а захвачены повстанцами в резиденции даотая. Это были пушки, недавно закупленные у иностранных купцов и предназначавшиеся для борьбы с армией тайпинов. Через американских куцов к восставшим Шанхая попало даже несколько образцов такого супер-современного по тем временам оружия, как револьверы Кольта. Видимо, это было первое появление данного оружия в руках китайцев.

Но даже при максимальных расходах повстанцам трудно было обеспечить свою потребность в боеприпасах. Поэтому многое им приходилось производить самим. Так, артиллерийские бомбы они научились делать у одного канонира, дезертировавшего с британского военного судна. Эти бомбы калибром в 4 и 5 дюймов имели неправильную форму, их стенки были разной толщины. Но латунные взрыватели, которыми они снаряжались, по свидетельствам иностранцев, были сделаны довольно хорошо. Дистанция полета таких бомб составляла 800-1200 м. Научились повстанцы изготовлять и ядра, которые представляли собой отливки из железа или латуни весом 18-20 фунтов, грубо обработанные ковкой до шарообразной формы. Для изготовления 20-фунтового ядра сбитую в ком латунь помещали форму для отливки, которую затем заливали свинцом или оловянным сплавом. Иногда в качестве сердцевины ядер использовался простой ком глины или камень, вокруг которого в форму заливали расплавленные олово или свинец. Маленькие четырех- и шестифунтовые ядра делалось из литого свинца. Когда оказывалось, чтo ядра cлишком малы и не соответствуют калибру пушки, их просто обертывали в какое-либо тряпье.

После европейких кремневых и капсульных ружей самым эффективным стрелковым оружием при обороне-осаде Шанхая считался длинный мушкет типа охотничьего ружья, стрелявший 50-граммовыми пулями или, чаще всего, кусками железных прутьев или просто мелким железным ломом. В русских документах конца XIX века этот девайс именуется «тайфур» – термин пришёл в Россию из Синьцзяна, где в государстве местных мусульманских повстанцев русские военспецы изучили и описали специальный отряд из свыше тысячи «тайфурчи» (стрелков из «тайфура», пленных китайцев, принявших ислам).

Данное тяжелое фитильное ружье калибром 20-25 мм и длиной около 2 метров было принято на вооружение цинской армии в XVIII веке. Это тот самый некогда распространённый в Туркестане «карамальтук», чье имя в ХХ веке в русском языке стало насмешливым синонимом безнадежно устаревшего и нелепого стрелкового оружия. Но для гражданской войны в том Китае длинный мушкет-«тайфур» оказался вполне действенным оружием.

При стрельбе «тайфур» обслуживалось двумя бойцами. Один клал ствол ружья на свое плечо и плотно притягивал его при помощи жгута материи, другой стрелял. Но фитильные замки китайского изготовления имели несовершенную конструкцию, и иногда при выстреле ружье могло взорваться. По этой причине и ещё из-за некачественного пороха лица большинства стрелков из этого оружия были в старых и свежих ожогах.

Более тяжелые и длинные экземпляры «тайфура» обслуживались даже не парой – в армии мусульманских повстанцев Синьцзяна расчёт каждого тайфура составляли 4 человека: один с фитилём, пулями и пороховыми зарядами в деревянных «патронах», другой с длинным шомполом и двое для переноски тяжелого «карамультука». Двое последних составляли и живой «станок» при стрельбе из тайфура: один клал конец ствола на плечо, плотно притягивая его к себе жгутом материи, второй обеими руками прижимал сверху к плечу шейку приклада. Перед выстрелом эти двое несколько сгибали спины и выставляли вперед правые ноги. В это время третий боец должен был прицелиться и при помощи тлеющего фитиля в руке произвести выстрел.

Синьцзянские тайфурчи, рисунок английского очевидца, 60-е гг. XIX века

Из-за примитивности запального устройства и большого количества применяемого при стрельбе из тайфура некачественного пороха, по свидетельству очевидцев, лица многих стрелков-«тайфурчи» носили следы пороховых ожогов и многие из них при выстреле отворачивали лица. Понятно, что меткость такой стрельбы оставляла желать лучшего (впрочем, встречаются отдельные свидетельства и о весьма искусной стрельбе из таких ружей). Иногда при выстреле отдача сбивала живой «станог» с ног. К тайфуру полагались специальные сошки, с них также могла вестись стрельба, но куда чаще они использовались только при парадных построениях войск.

Стреляли из тайфура тяжелыми пулями, иногда картечью. 50-граммовая пуля тайфура при попадании имела впечатляющее действие, но ко 2-й половине XIX века, в эпоху нарезных казнозарядных винтовок, тяжелый «карамультук» был уже явным анахронизмом. Тем не менее, это оружие было широко распространено в Поднебесной империи и числилось на вооружении цинских войск едва ли не до конца XIX века. Китайцы применяли его против англичан и французов в ходе опиумных войн, их огонь испытали на себеи русские войска при завоевании Средней Азии. Последние свидетельства об использовании в боях тайфуров относятся к началу XX века в Монголии и Тибете и к экзотически вооруженным китайским партизанам периода японской оккупации 1937-45...

Но вернёмся в Шанхай середины XIX века. У тайфура был и близкий родственник – «худуньпао» (в русских изданиях позапрошлого века его именовали на манер средневековой Европы «гингальсом»), уже скорее очень легкое орудие, а не тяжелое ружьё, калибром от 25 до 100 мм и весом до 30 килограмм, на деревянном ложе с сошками у среза ствола. Сошки втыкали в грунт, казенная часть ствола упиралась в землю. Стреляла такая лёгкая пушка небольшими ядрами и картечью на расстояние до 300 метров. Применялась как в полевых боях, так и против легких укреплений. Главным и единственным достоинством такого орудия была легкость его вьючной или пешей транспортировки.

При осаде Шанхая обе стороны с большой ловкостью и эффективностью применяли самодельные зажигательные бомбы. Они представляли собой мешочки, начиненные грубым порохом с фитилём. Подожженные бомбы бросали в строй врага или на палубу судна. Таким же образом применялись небольшого размера зажигательные горшки, наполненные порохом. С наблюдательных постов на мачтах атакующих судов и джонок ими забрасывали палубы вражеских кораблей с целью вызвать пожар или едким серным дымом отогнать артиллерийскую прислугу or орудий. Порох, которым начиняли горшки, был настолько груб и плохо перемешан, что часто загорался только частично. У иностранцев эти бомбы получили прозвище «вонючих горшков». (Такими бомбами китайские пираты забрасывали палубы иностранных военных судов, которые направлялись на борьбу с ними.) Обычно против метателей зажигательных горшков на военных кораблях использовались меткие стрелки, которые выстрелами с марсов снимали их прежде, чем те успевали пустить в ход свое оружие.

В боях у стен Шанхая и повстанцы, и цинские солдаты применяли также своеобразные ручные огнемёты – «огненные трубы». Это были куски стволов бамбука диаметром 5-8 см и длиной 150-180 см. В таком стволе уничтожались перегородки и один конец заделывался толстой глиняной пробкой. Трубу для прочности оборачивали листьями пальмы-ротанга и туго набивали мелким порохом. Во время рукопашных боев открытый конец поджигался, и навстречу атакующим выбрасывался сноп огня. Иногда цинским солдатам удавалось, подорвав стены города, ворваться в него, но всякий раз их отбрасывали назад огненные струи из бамбуковых труб.

Применялся и более «крупнокалиберный» вариант данного оружия, для которого применялся бамбук самого большого диаметра в 12-13 см. Кусок ствола длиной в 3 метра с лишним укреплялся уже не только растительными плетёнками, но и железными обручами. Внутрь туго набивалась горючая смесь из серы, пороха, канифоли и масла. Смесь предварительно высушивалась, в «трубу» её закладывли из расчета примерно по 2 литра на бамбуковое колено-отсек. К открытому концу приделывался фитиль. Таким огнемётом управлялось уже 2-3 воина, направлялвших его в гущу наступавшего противника. Обе стороны широко применяли и стрелы с пороховыми трубками.

Значительную часть пороха, необходимого для изготовления боеприпасов, шанхайцы покупали у иностранцев. Однако продолжавшаяся осада вынуждала изготавливать и свой порох, для чего прежде всего требовалась селитра. Ее научились получать, извлекая из старых кирпичей — этот способ был передан шанхайцам одним из воинов армии тайпинов. Иногда удавалось пополнить запасы пороха при успешных налетах на лагеря цинских войск. Порох добывался также из крупных мин, которыми осаждающие постоянно пытались взорвать городские стены. В одной из таких мин содержалось более 600 килограмм пороха. Узнав об этом, повстанцы осуществили вылазку и, отогнав цинских солдат, захватили весь порох. Однако с каждым днем блокады нехватка пороха ощущалась все острее.

Повстанцев освоили и изготовление ружейных пуль. Для этого были сделаны оригинальные отливочные формы: у каждого из двух кирпичей отполировывали по одной стороне, затем на отполированных сторонах вырезали по два полушария, соединенных между собой и с каналом для заливки расплавленного металла. Один человек, точно и плотно соединив оба кирпича, крепко держал их, пока другой заливал в них металл. Таким способом быстро изготавливалась пара пуль.

За время длительной осады повстанцы научились использовать и вражеские неразорвавшиеся бомбы и ядра. Каждому принесшему их выдавалось небольшое вознаграждение, поэтому первоначальный страх сменился интересом и даже соперничеством в добывании боеприпасов. Особенно много таких бомб и ядер было собрано, когда для разгрома восстания пустил в ход вооруженные силы французский адмирал Лягер.

Боеприпасы и военное снаряжение повстанцев были сосредоточены при резиденции главнокомандующего, при главном военном управлении и в других местах, где находились лидеры восстания. В донесениях цинской стороне в октябре 1853 г. сообщается, что «внутри города боеприпасов и военного снаряжения очень много, все это хранится в храме Тяньшэн, в храме бога-спасителя города, в уездном управлении, в библиотеке...». Согласно распорядку, установленному руководителями шанхайского восстания, «при главном управлении ежедневно в 8 часов утра проходила перекличка, распределялись работа, продовольствие, оружие и боеприпасы».

В Шанхае, где восставшим удалось захватить значительные денежные средства, была организована выплата денежного довольствия солдатам повстанческой армии – рядовой за несение гарнизонной службы, караулов и дозоров получал 120 медных чохов в день, но за участие в боевых действиях и вылазках уже полагались «боевые» – 300 чохов в день.

Как уже отмечалось, большую роль в войсках повстанцев играла молодёжь, подростки, иногда почти мальчики, которых в рядах бойцов было немало. В силу возраста и нелёгкой жизни они дрались с особым отчаянием, часто действуя в авангарде. В Шанхае повстанцы создали для них особое военное училище «хайбин-цзюнь», в котором обучались подростки старше 10 лет. Они получали улучшенное питание, а владению оружием и боевым действиям их обучали лично военные руководители восстания.

30-тысясчное войско маньчжура Гирканы обложило Шанхай и приступило к штурму, открыв артиллерийский огонь и ведя подкоп под городские стены. Осажденные активно контратаковали, немало «зелёнознамённых» солдат перешло на их сторону.

Цинское командование, столкнувшись с невозможностью немедленно овладеть Шанхаем, наметило обширный план подготовки к штурму города. С этой целью в лагерях цинских войск были сооружены огромные наклонные помосты, верхний край которых, по расчетам, должен был достигать края городских стен. Предполагалось, что эти громоздкие сооружения можно будет скрытно придвинуть к стенам и, пустив по ним войска, ворваться в город, чтобы «изничтoжить зловонную шайку». Однако этим планам не суждено было осуществиться, и каждодневные тренировки цинских солдат в подъеме бегом по этим помостам ничего не дали, поскольку к стенам они так и не были передвинуты.

Затем вместо помостов цинские войска стали применять лестницы, чтобы при атаках достичь верха стены. Убедившись в ходе множества безуспешных атак и в малой эффективности лестниц, осаждающие стали сооружать огромные, высотой с городские стены, земляные насыпи, чтобы с помощью поставленных на них орудий подавить огонь защитников города. Часто батареи устанавливались на насыпях, которые даже превышали высоту стен и находились всего в 50 метрах от них. Обычно насыпи воздвигались недалеко от ворот, дабы через них прорваться в город. Но от этих насыпей до ворот надо было еще преодолеть некоторое расстояние под огнем повстанцев: достаточно было одного или нескольких выстрелов из орудий со стен, чтобы рассеять атакующих. Не помогала и более чем двухчасовая интенсивная артиллерийская подготовка, как это было, например, при штурме 6 декабря 1853 г. Оборонявшиеся держались уверенно, уничтожая силы противника и заставляя его отступить. Затем около 400 повстанцев стрелковыми цепями быстро атаковали отступавших и нанесли им дополнительные потери, едва не отрезав их от лагерей.

Цинские войска смелели лишь тогда, когда к ним подходили большие подкрепления. Они тут же появлялись у стен города, угрозами пытаясь не столько запугать его защитников, сколько подбодрить самих себя. Но такой храбрости хватало лишь до первых раненых или убитых, тем более что в начале осады цинские солдаты были большей частью вооружены только копьями, а некоторые не имели оружия вообще и «для поддержания боевого духа» размахивали штандартами. Те же, кто был вооружен ружьями, были слабо обучены, стреляли поспешно, как попало, даже не прикладывая ружей к плечу.

Безуспешные атаки цинских войск свидетельствовали об отсутствии дисциплины и выучки среди солдат и здравого смысла у их командиров. Но в ходе длительной осады цинское командование тоже многому научилось и стало менять тактику и методы штурма.

Первоначально, пытаясь сокрушить городскую стену, осаждавшие установили батарею с северо-западной стороны, в каких-нибудь 100 шагах от нее, и расходовали огромное количество пороха. Не добившись желаемых результатов, цинские войска стали применять иной метод — подрывать городские стены в разных местах пороховыми минами, чтобы таким путем проникнуть внутрь города. Но и этот метод оказался малоэффективным, хотя осаждавшие, особенно с учетом сложной борьбы с грунтовыми водами, проявили немалое искусство и упорство в этой минной войне.

Вообще искуссная минная и траншейная война стала спутником всех осад этой гражданской войны. В ходе более чем 15-летнего вооруженного противоборства по мере роста военного профессионализма солдаты обеих сторон с ружьями в длинных траншеях стали куда более характерной картиной, чем толпы с холодным оружием в чистом поле…

Рисунок европейского очевидца. Это, правда, не Шанхай, а итоговая осада Нанкина в 1864 году, когда китайские полевые укрепления уже немногим отличались от аналогичной фортификации шедшей в те же дни гражданской войны в США…

Alter_vij