Китай может присоединиться к военной операции против ИГ в составе российской коалиции. К такому выводу пришли американские СМИ, пообщавшись с источниками в военных кругах. Эксперты по Китаю не согласны с доводами США: террористическая угроза для Пекина преувеличена, у китайцев нет причин начинать войну. При этом Китай преследует в Сирии свои интересы, в первую очередь денежные.

Китай может присоединиться к России в борьбе с ИГ в Сирии, сообщила The Washington Times. По данным издания, Пекин весьма обеспокоен растущим числом вступивших в ИГ боевиков китайского происхождения: «Вопрос в том, на чьей стороне они будут», – заявил газете чиновник, знакомый с обсуждением роли КНР в борьбе с ИГ.

КНР, скорее, присоединится к российским ВС, проводящим операцию в Сирии, нежели вступит в международную коалицию по борьбе с ИГ под руководством США, подчеркнула The Washington Times. Официальный представитель МИД республики Хун Лэй отказался комментировать эту информацию. «Мне неизвестно об указанных вами сообщениях», – ответил дипломат агентству ТАСС.

Напомним, в ноябре прошлого года, когда боевики ИГ убили китайского заложника, председатель КНР Си Цзиньпин назвал терроризм общим врагом человечества, а Хун Лэй в своем заявлении добавил: «Правительство Китая решительно осуждает этот зверский поступок и обязательно накажет в строгом соответствии с законом преступников, совершивших это деяние». Уже тогда заговорили, что Китай может примкнуть к российской коалиции против ИГ. Однако дальнейших инициатив от КНР по Сирии не последовало, Пекин продолжал дистанцироваться от конфликта. Лишь в конце 2015 года глава китайского МИДа Ван И предложил провести ряд встреч сирийской оппозиции и правительственной делегации именно в столице КНР.

Эксперты отмечают, что у Китая огромные интересы в Сирии, в экономику которой Пекин вложил десятки миллиардов долларов. Еще после начала российской операции Башар Асад говорил, что китайцы «поддерживают роль России и усилия России в этой области». Кроме того, Китай всячески заинтересован в поддержании хороших отношений с Ираном – российским партнером по коалиции против ИГ. Вместе с тем у КНР тесные экономические связи и с рядом других региональных игроков, например с Саудовской Аравией и Катаром. Все это заставляет Китай осторожничать.

На протяжении последних двух десятилетий Китай лишь утвердил свою традиционную позицию миролюбия и невмешательства. При этом ранее отмечалось, что давление США с одной стороны и сближение с Россией с другой заставляют Пекин постепенно переходить к новой политике в отношении использования военной силы. Пока что Китай ограничивается ее демонстрацией, например, в непосредственной зоне интересов в Южно-Китайском море.

Терроризм угрожает Китаю не только извне в лице боевиков ИГ. Министр Ван И неоднократно подчеркивал, что Китай также пострадал от терактов, и «борьба с террористическими силами «Восточного Туркестана», в том числе террористической организацией «Исламское движение Восточного Туркестана», должна стать важной частью усилий по борьбе с международным терроризмом».

Напомним, Ван И говорил о главной мишени Китая – мусульманском регионе Синьцзян на северо-западе республики, населенном уйгурами. Китайские и тайваньские СМИ уже не раз сообщали о том, что представители уйгурских сепаратистских группировок (борющихся за создание на месте Синьцзян-Уйгурского автономного района независимого Восточного Туркестана) установили контакты с ИГ. Более того, в ноябре начальник Главного управления Генштаба Игорь Сергун предупредил, что из Афганистана, который превращается в очередной плацдарм ИГ, исламисты намерены двигаться в сопредельный китайский Синьцзян «для наращивания своей силы».

В результате в конце декабря Китай принял первый в истории страны закон о борьбе с терроризмом, который дает право военным вести операции за рубежом и создает систему антитеррора внутри страны. Таким образом, Народно-освободительная армия Китая могла бы полноправно присоединиться к российским ВКС в Сирии.

Заместитель директора Института Дальнего Востока РАН, китаист Андрей Островский считает, что участие Китая в военных операциях против ИГ маловероятно. «У Китая там есть свои интересы, но основная военная доктрина Китая – так называемая доктрина оборонной достаточности – не вмешиваться в зарубежные дела, – напомнил он.

– Военная политика Китая – вступать в военные действия тогда, когда наносится ущерб интересам страны, в пределах территории Китая. ИГИЛ, как известно, далеко за пределами Китая, так что с точки зрения оборонительной доктрины Китая он вряд ли направит туда свои войска», – поясняет эксперт. Участие Китая в борьбе с ИГ может быть только пропагандистским, добавил Островский, и сохранится в рамках международных организаций.

Уйгурская проблема, о которой говорят в США, слишком преувеличена, считает Островский. «Ее чрезмерно заостряют. Да, такая проблема действительно существует, и есть какая-то часть уйгуров, которая перешла на сторону ИГИЛ. Но и примерно такое же количество граждан России на их стороне, насколько мне известно», – отметил собеседник.

«Китай действует исключительно с точки зрения рациональности, и основная его концепция в этом плане – когда мудрая обезьяна Сунь Укун сидит на горе, а тигры борются в долине. И Китай никогда не будет влезать в драку, если его лично не тронули», – убежден Островский.

Заведующий отделом востоковедения НИУ ВШЭ, специалист по Китаю Алексей Маслов также не ждет от Китая военных действий. Он напомнил, что Китай никогда в своей истории не принимал участия в военных операциях за пределами своих территорий.

«Китай исторически всегда предлагал разрешить любые проблемы и конфликты политическими и дипломатическими способами, а не военными. И я не думаю, что Пекин начнет какую-то военную операцию. Здесь надо учитывать, что буквально за несколько дней до Нового года китайцы встретились с представителями Башара Асада и предложили им огромные инвестиции, почти 6 миллиардов долларов. С другой стороны, Китай всегда показывал и подчеркивал, что у него есть и средства, и возможности вести зарубежные военные операции. Хотя они делают это, скорее, в рамках пиара», – сказал Маслов.

Главным вопросом для Китая был и остается денежный, и это касается в том числе сирийского конфликта. В вопросе выбора союзника Китай также исходит из позиции целесообразности, отмечает Андрей Островский. «В данном случае для него целесообразный союзник – Россия, поскольку Соединенные Штаты Америки в экономическом плане достаточно сильно давят на Китай. Хотя с точки зрения внешней торговли наши объемы не сравнить с американо-китайскими: политические разногласия не влияют на объемы внешней торговли. У Америки и Китая объемы уже под 600 млрд долларов, а у нас за прошлый год они упали на 25 процентов, и сейчас мы еле набираем 70 млрд в год», – добавил он.

Алексей Маслов прогнозирует, что Китай будет стремиться и из сирийского кризиса выжать максимальную экономическую выгоду. «После того как с ИГИЛ будет покончено силами США или России, Китай придет в Сирию как крупный инвестор и попытается подчинить себе нефтяные и иные ресурсы этой страны. Политически Китай будет стремиться согласовывать свои действия со всеми сторонами – и с Россией, и с США», – уверен эксперт.Источник